— Новый хит сезона, — корчу ему гримасу.

После чего толкаю братца ладонью в плечо, вынуждая отступить с пути, и прохожу мимо него в кухню. Мой мозг перетрудился и требует кофе.

На ходу скидываю бесполезный тапочек и дальше шлепаю по полу босыми ногами. Шон шуршит чем-то возле входной двери.

— Будешь кофе?! — кричу ему из кухни.

— Чай! — прилетает в ответ. — И чего-нибудь перекусить!

— Тогда сам себе сделаешь!

И с чувством выполненного долга запускаю кофемашину на одну порцию.

Не люблю, не умею и не хочу учиться готовить. Кофе — это предел моего кулинарного искусства.

***

Брат, все в тех же драных джинсах и майке, но теперь без куртки и с собранными в хвостик волосами, появляется в кухне минут через десять, когда я уже допиваю свой капучино.

— Твой? — Держит в руке мой потерянный тапок с пушистым помпоном.

Гримасничаю: нет, соседский.

Сижу на барном стуле полубоком к столешнице и лицом к выходу, поэтому, не меняя позы, важно вытягиваю ногу, а Шон торжественно надевает на нее пропажу.

— Прогиб засчитан. — Сажусь ровнее и приглашающе киваю на холодильник.

Дальше голодного после репетиции брата можно не уговаривать.

Допиваю кофе, болтая единственной обутой ногой и все еще гоняя в голове мысли о «синем тумане». Если Пол так и не ответит, то-о-о…

— Ножки как после бомбежки, — вдруг изрекает Шон.

Вскидываю на него глаза: сидит, пялится на мои усеянные синяками ноги, которые благодаря коротким пижамным шортам явили себя миру во всей фиолетовой красе.

А я и забыла, что у меня их столько. Синяков в смысле. Этот — ударилась, когда тащила чемодан. Этот — в спортзале космолайнера. Этот… Ладно, неважно.

— Производственные травмы, — поясняю на полном серьезе.

Брат же, задержавшись взглядом на мои синих коленях, начинает бессовестно и с явным намеком ржать, даром что успел набить полный рот.

Возвожу глаза к потолку: детский сад. Ну конечно, отчего еще у женщины могут быть синяки на коленках?

Такой большой вымахал, а дитя дитем.

— Не подавись, — ворчу с «милейшей» улыбкой, после которой Шон, естественно, давится, а я спрыгиваю со стула и с огромным удовольствием прихожу ему на помощь. Как же не огреть ближнего?

— Все! Все! — кричит «пациент», хватая ртом воздух, когда моя ладонь опускается между его лопаток в очередной раз. Да, мне говорили, что рука у меня тяжелая.

— То-то же. — Опасно щурюсь в его сторону и возвращаюсь на свое место, забираюсь на стул.

Увы, кофе в моей чашке не материализовался вновь, а тот, что был, я выпила еще до тупой братской шуточки. Вздыхаю и отставляю от себя пустую посуду. Шон помалкивает от греха подальше и быстро работает челюстями.

Снова проверяю комм: Пол до сих пор молчит.

Вздыхаю на сей раз шумно и раздраженно — брат на всякий случай втягивает голову в плечи — и пишу Полу новое сообщение с суммой с двумя нулями. Отправляю. Накладно, но обычно оно того стоит.

Получено. Прочитано.

Барабаню пальцами по столешнице — ничего. Набивает цену?

— Ты с кем там? Парня нашла? — бесхитростно интересуется вновь расслабившийся брат. Он у меня такой: как рыбка в аквариуме — сделала круг и забыла, что было на предыдущем.

Здорово же папа его задел, раз они до сих пор не помирились…

— Не нашла, а покупаю, — бормочу в ответ, отстукивая новое сообщение — сумму с тремя нулями; иду ва-банк. — И я опять о работе, — уточняю на всякий случай, потому как Шон, очевидно, снова углядел в моих словах сексуальный подтекст.

— Угу. — Пока «рыбка» в мозгу моего брата не сделала новый полный круг, он опять осторожен и немногословен.

Но сейчас зря.

— Ты, кстати, узнал то, о чем я просила? — Словно дуло пистолета, направляю на него чайную ложечку. Не то чтобы я сильно рассчитывала на его изыскания, но чем черт не шутит.