Перечислив надежных людей, мнения о которых у майора и Скопина совпадали, Ганин продолжал:

– Вот капитан подозревает Федорова. Я же – нет. Неприятный человек – это верно. Скуп – это да. Вот и все! А ведь фронтовик, медали у него, ордена. Не пойдет Федоров.

Алехина я тоже в счет не беру. Вчера думал о нем, сегодня думал и решил – не станет Алехин помогать врагу. Груб он, себе на уме – это верно. Что касается до выписки из документов, то об этом он нам первый сказал. Бывают такие люди, они на подлость, однако, не идут. Нет!

Итого, стало быть, остается трое. Говорю прямо, сдается мне, что враг может быть среди них. Вот ты, капитан, – обратился он к Скопину, – говоришь: «Вероятные пособники – Алехин, Головнин, Нежин». А я полагаю: Головнин, Чернов, Нежин. И все же, товарищ, ошибаться мы со Скопиным можем, и при том здорово, ведь люди нам присланы министерством!

Относительно Нежина. Все, что сказал о нем Скопин, – поддерживаю. И ресторан, и выпивки – это за ним водится. К тому же красавица у него есть, по фамилии Симагина, зовут Антониной. Это помимо Зариной. А он и за Зариной вьется, жениться хочет. Кто за двумя женщинами волочится, легче и двум хозяевам служить будет. Мать у него не работает, сестра учится, зарплата только-только на троих. А в последний месяц денег у Нежина что-то многовато. В ресторане «Алман» по счету раз заплатил 487 рублей, вазу Зариной купил за 1600. Приработков у него нет, это проверено. Я на Нежина серьезно думаю.

О Головнине теперь. И на него подумать можно. В Бразилии он работал, приворожила его там одна танцовщица, – тут майор посмотрел на свою карточку, – Гипа Каравелло, 17 лет. Даже хотел ее с собой в Союз взять. Слаб он до женщин. Такие, бывает, и врагу поддадутся. И еще одно: 12-го враг был в Главуране, а 10-го Головнин заявление подал – просит уволить его, хочет заниматься научной работой. Факт как будто за него, а с другой стороны, возможно, он знал, что готовится впереди, и решил себя загодя выгородить.

И скажу о Чернове. Человек этот очень ловок. Стальная воля, к тому же силен и умен. Скопин хорошо подметил, что он на все может пойти. А мир наш советский ему узок. Как-то были они со Скопиным в ресторане, и во хмелю Чернов бросил, что в нашем Союзе, мол, куда ни поедешь, все-де одинаково: товары, люди, язык, магазины. Даже типы домов! Скучно, мол, это все и серо. И хочется ему в Париж, Рим, Мадрид, Бомбей, особенно же в Нью-Йорк. Плохого тут ничего нет – мир поглядеть надо. Но слово он дал, что «любой ценой» увидит эти города. «Любой ценой» – такова его психология. Но работник Чернов, скажу прямо, высокой квалификации, из управления кадров аттестация отличнейшая.

На этом Ганин закончил доклад.

– Скажите, товарищ майор, Чернов копит деньги? – спросил Язин.

– На книжке у него 19 798 рублей.

– Вы уверены, что враг в спецгруппе?

– Категорически, и, по-моему, это один из трех: Головнин, Чернов, Нежин.

– Товарищ капитан, а вы твердо стоите на своей тройке? – обратился теперь Язин к капитану.

Скопин задумался.

– Товарищ майор прав. Я снимаю Алехина и прибавляю Чернова.

Все это время, когда так безжалостно назывались фамилии лучших работников главка, нервное напряжение Пургина все возрастало. Он чувствовал себя как человек, впервые попавший на вскрытие трупа. Однако у Пургина имелись свои выводы, и он решил изложить их со всей твердостью.

– Я, товарищи, скажу кратко. У меня нет вашего опыта, но независимо от майора Ганина и капитана Скопина я пришел к выводу, что предполагаемыми врагами в спецгруппе могли бы быть три человека – Нежин, Головнин и Чернов. Особенно мне непонятен Нежин, и вот почему. – Тут Пургин слово в слово зачитал свои записи по рассказам Зариной и Каткова.