– Бабуль, у тебя, может, дырочка в другом месте? Ты ж феномен! Мы всё перекрыли, а у тебя опять потоп, – изумлялись они. Потом начиналась процедура замены белья на кровати. Баба Надя вопила на все три этажа, и у всех, даже неходячих, была мечта выйти из палаты.

После того как эпопея с туалетом и сменой белья окончилась, Нэлля ворчливо заметила, повернувшись к бабе Наде:

– Всю малину ты сбила со своим судном. Какая тебе разница, подадут судно или нет? Всё одно мокрая. А тут така любовь намечалась.

Варюха уставилась в потолок и сделала вид, что разговоры вовсе и не о ней. Отвернуться и зарыться в одеяло было невозможно.

Но зато на следующий день был настоящий праздник. Ей разрешили переворачиваться на живот! Спина от непрестанного лежания уже чувствовала стыки досок под матрацем. И очень хотелось поменять позу. Инструктор лечебной физкультуры, симпатичная усталая женщина с рыжими кудряшками, помогла перевернуться на живот. И сразу показала несколько упражнений, которые разрешено делать. Правда, стоять на коленях было невозможно. Докторша заинтересовалась Варюхиными коленками, пригласила хирурга. Тот, осмотрев колени, убежал, а вернулся с лоточком и инструментами. Из поцарапанных коленей достал несколько крупинок стекла размером с гречку. Коленки густо замазали зелёнкой.

Но зато после этих болючих процедур принесли обед. И впервые за пять дней Варюха поела суп. Это был обычный больничный суп с крупной перловкой и какими-то лохмотьями в виде мяса. Но какой же он был вкусный! Она съела его весь, а остатки ещё и помакала кусочком хлебушка.

В положении лёжа на животе можно было не только мыть голову, но и рисовать, и писать, и есть. Жизнь потихоньку налаживалась.

Сергей по Вариной просьбе принёс испорченные листы фотобумаги, на обороте которой она с удовольствием рисовала лица своих соседок, а на память – бабушкино лицо. А первым делом написала письмо домой, маме и бабушке, чтобы сильно не переживали. «В гости ко мне не надо, всё хорошо. Еды хватает. А в палаты сильно не пускают, ворчат», – приписала в конце. Больно уж не хотелось, чтобы мама и бабушка увидели её, беспомощно лежащую на этих досках и сиротски тощем матраце. Будут потом слёзы лить. Письмо сходила и сбросила в почтовый ящик тётя Нэлля, у которой были с собой конверты. Оказывается, лежала она уже второй раз. А переломы получала, падая в приступе эпилепсии. Разговорилась как-то вечером:

– Да, девки. Такая вот беда со мной. Завалюсь, так не пугайтесь, медбратьев зовите, – грустно улыбнулась она. – Три месяца ходила с одной рукой. Выписалась, две недели дома побыла, а тут снова приступ. Упала и сломала вторую. А ещё говорят, что бомба в одну воронку не падает. Падает, ещё как! Потому я тут все ходы-выходы знаю, куда сходить, кого спросить. Как родная тут стала. Конверты, открытки и с 7 Ноябрём, и с Новым годом заодно беру – мало ли когда лихоманка опять затреплет.

Тот ужас, что возник у Вари в первые часы от аварии, от звучания диагноза, от мрачных перспектив и внезапно обрушившихся планов и надежд, стал проходить. В больнице увидела, что травмы бывают куда страшнее, случаются и у старых, немощных людей. А самая страшная, изломанная судьба была в седьмой палате – подключенная к бесчисленным проводкам и аппаратам девчонка с забинтованной головой, о которой как-то рассказал врач. Её мать все эти дни была рядом, порой приходила и в 14-ю палату, мыла полы, повторяя: «Выздоравливайте, ради бога».

И получается, у Варюхи ничего особо страшного не случилось, и впереди целая жизнь. Будто бежала-бежала и запнулась. Упала. Лежит на земле, и вот-вот встанет, понесётся дальше. А самое главное, поняла, что добрые, участливые люди есть везде, и в больнице тоже.