Поэтому сказала вслух:

– Э… мама? Ответить? – вроде гаджет меня понял, так как тут же раздался мелодичный голос матери.

– Привет, Киара.

– Здравствуй… те.

– Завтра мы уезжаем, поэтому хотелось бы видеть тебя сегодня на ужине.

– Ладно.

– Хорошо. Увидимся на ужине.

– Ок.

– Что?

– Хорошо.

Образ растворился, принося мне облегчение. Я и на Земле не очень любила телефонные звонки, а тут прямо в голове. Настоящее нарушение личного пространства именно это, а не то, что тут внесено в свод законов, типа дружеского рукопожатия.

– Киара, а ты в курсе, что разговаривать можно мысленно, не посвящая посторонних в свои личные переговоры? – подал голос ухмыляющийся Алекс.

– Надо привыкнуть. Родители завтра уезжают. Есть еще вопрос, который меня мучает.

– Давай, – вздохнул парень.

– Почему в вашем высоко-цивилизованном обществе такие варварские методы обращения с преступниками?

Алекс оглянулся по сторонам, оторопев от моего заявления.

– Сколько я просил тебя быть сдержанней. Если бы здесь был кто-то другой, то скоро ты снова общалась бы с нейром, несмотря на закон Борна. Я тебе скажу один секрет. Не то чтобы у нас демократия в человеческом понимании. Ты можешь изучить материалы по истории, тогда тебе все станет ясно.

Вот тебе раз. Идеальное общество. Наверное, все не идеальные отправляются к нейрам.

– То есть, у вас нет свободы слова, – уже тише сказала я, наклонившись к нему.

– Есть, если оно не противоречит закону. И не у вас, а у нас. Здесь твое место.

– Как это, не противоречит? – по поводу моего места я даже спорить не стала.

– Ну, например, сейчас ты критикуешь одну из основ нашей системы. Ты не относишься с уважением к механизму, выработанному веками. Посмотри, как вокруг все стабильно. Нет войн, болезни побеждены, нет нищих, все одеты, никто не голодает, преступность сведена к минимуму, наука процветает. Все это достигнуто при современном политическом укладе. Может быть, чтобы жить хорошо, людям не нужна демократия?

– В твоих словах есть доля правды, если все на самом деле так, как ты описываешь, но сама ситуация с Солнечной системой подрывает твою теорию! Это неправильно! Как неправильно переделывать людей в то, чем они не являются при рождении. Это кощунство! Сами законы бытия подрываются таким образом. Делать с живым разумным существом такие вещи ужасно! Я убила множество нейрофагов, которые еще имели возможность вернуть личности после истечения срока и жить дальше, поэтому не удивляйся, что я чувствую вину за загубленные жизни. Но настоящая вина в этом не моя, а вашего политического строя.

– Таковы законы. Нейрофагами становятся только самые отъявленные нарушители. В некоторых странах Земли их казнят. У нас же им дают возможность пройти естественный отбор. Если он выживает, то становится иной личностью, обретает новую жизнь, лишившись качества, за которое попал на конвейер.

– Все равно это не правильно.

– А что бы ты предложила? Посадить в тюрьму? Это что ли справедливость? Изолировать с разными диагнозами в одно место, где они не исправляются, а цепляют друг от друга новые маниакальные качества и прочую заразу?

В его словах был смысл, но я не могла смириться с такой жестокостью.

– Я…я не знаю. Мне пора.

– Сделай перед сном все упражнения, которые я тебе показывал.

– Хорошо.

– До встречи. И Киара?..

– Да.

– Лучше тебе не говорить о Максе. И о нашем разговоре.

– Ок.

– Ок… – вздохнул Алекс, – ну что за заразительное слово!

На очередном семейном ужине подтвердились мои опасения. Отец, резюмируя работу всех органов, признался, что, скорее всего, моя истинная личность утеряна навсегда. Хотя он заверил, что расследование не прекратится, но ясно дал понять, нам надо свыкнуться с сегодняшним положением вещей. С мыслью, что я уже никогда не стану прежней. Собственно, не зная себя прежнюю, не могу сказать, что я сильно расстроилась. В беседе он акцентировал внимание на огромной роли моего прилежного обучения, призванного вернуть меня в ряды настоящих сингов, достойных рода Стратим. При упоминании Алекса и того, какова его роль в моей подготовке, у отца на миг промелькнуло настороженное выражение лица, но он вынужден был признать, что лучшей кандидатуры для занятий не найти.