Сейчас на борту, кроме Измы и Вольмира никого не было. Большие экипажи – медленно исчезающий пережиток. «Сизиф» сам себе экипаж. Его многочисленные электронные ганглии следили за реакторами, инкубаторами мотов, Бегемотом снаружи и даже за собственными действиями. Если какие-то мозговые центры начинали страдать от деменции или цифровой шизофрении, остальные принимали решение об изоляции своих несчастных собратьев. Корабль настолько древний, что Вольмир не удивился бы, если исправных ганглиев оставалось меньше десятка.

Сколько «Сизиф» ещё протянет? Тысячу лет? Комитет, контролирующий всё и вся, давно не одобрял строительство новых астроинженерников. Вот-вот последние представители этого вида вымрут и пополнят ряды гигантских трупов, медленно разлагающихся под космическими лучами. Их даже не перерабатывают, просто бросают в пустоте.

Наверняка для Измы Дез «Сизиф» был чуть ли не любовником. Существовал миф, что владельцы астроинженерных танкеров исповедуют суровый аскетизм, будто они выжигают из мозга нужду в социальных связях. На самом деле социальную связь легко подделать, заменить на электронную имитацию. Общение с людьми – лишь одна из возможностей. Мотические корабли с их зоопарком искусственных интеллектов порождали целый спектр эмоциональных привязанностей. Астроинженеры практиковали фальшивое одиночество.

Впрочем, тонкая связь судна и его командира не являлась чем-то неприкосновенным. Сжигать мосты особенно легко, когда есть специальные препараты, вправляющие мозги. К тому же Дез не похожа на человека, патологически привязанного к звездолёту. Значит, причиной её бунта стало что-то другое.

У астроинженеров имелся ещё один недуг – слепая страсть к своим творениям. У Измы был ребёнок, и, хотя он оказался уродлив и опасен, она, как заботливая мать, опекала его. Вольмир подозревал, что хозяйка «Сизифа» готова была вечно поддерживать жизнь Бегемоту, не допуская мысли о его окончательном уничтожении. Её поступки могли навлечь беду. Бегемот – это бомба замедленного действия. Сейчас его удаётся сдержать, но что будет потом?

Иногда прогулки приводили Вольмира к заброшенной обсерватории, которую корабль медленно переваривал. Тут работали лишь проекционные экраны от телескопов, направленных в сторону Бегемота – издалека тот выглядел как сгусток свернувшейся крови на фоне охристого протопланетного диска. Корабль отстоял от него на миллионы километров, но даже на таком расстоянии Вольмир заметил явные изменения. Внутренняя часть приобрела тёмно-багровый цвет с чёрными прожилками. По всей видимости, в рое вовсю шёл какой-то нездоровый процесс.

Вольмир выругался.

Иногда в его голову приходила предательская мысль, что он разменял одну тюрьму на другую. С Урана можно было улететь, с «Сизифа» – никак. Все грузовые челноки, что прилетают на корабль, ассимилируются. Так звездолёт получает новую порцию информации и запчасти. Единственный способ покинуть эпсилон-3 – на самом «Сизифе». А он снимется с места только тогда, когда с Бегемотом будет покончено. Так что, с иронией подумал Вольмир, он сам себя загнал в ловушку.

Дез в жилом секторе, похоже, не бывала. Он понятия не имел, чем занималась эта женщина. Может, исследованиями Бегемота. Или безвылазно сидела в командирской каюте и развлекалась с симуляциями «Сизифа». Поэтому он сильно удивился, когда вдруг заверещал юникод – Изма приглашала на совместный обед. Вольмир слышал об этой старой традиции: приём пищи будто бы располагал к мирному и плодотворному общению. Сам он предпочитал есть в одиночестве, но… почему бы не согласиться?