Родители достаточно зарабатывали, чтобы все это великолепие перманентно пополнялось. А Фая при виде очередной чудесной вещицы начинала светиться и расплываться в широкой белозубой улыбке. Иногда вещи были аккуратно расставлены, а иногда валялись по углам, но это не играло роли, так как они у нее были. А где и как они были – совершенно не важно.

Фая ждала Ренату в гости. Та говорила про какие-то дела с паспортом. Раздался звонок, на пороге стояла Рен, в глазах читалось беспокойство.

– Нормально все? – спросила Фая

– В общем-то, да, хотя не совсем. Весь день мерещится какая-то дичь. Правда, не знаю, что это. Может, погода меняется…

– Какая погода! Волнуешься из-за старших классов. Авось да небось. Я вот не парилась бы вообще на твоем месте. Включаешь состояние невидимости, ты это умеешь, – Фая натянула на голову свой огромный желтый свитер и вытянула вперед руки, изображая то ли зомби, то ли неопознанный летающий объект.

– Не, тут другое. Будто я что-то знаю, но не могу пока сформулировать, что именно. Как со словом, вертится на языке, но никак не вспомнить. – Рен опять взглянула на обложку книги со стереограммами и резко перевела взгляд на полки с коллекциями Фаины. Ее зрачки расширились, а потом резко сузились.

– Чего? – нарушила тишину Фая. – Ты меня пугаешь… Слушай, может, чаю? Сейчас смастерю.

– Да, давай, – вздохнула Рен.

Фая ушла на кухню. Слышно, как она суетливо гремит посудой и включает воду. Рен облокотилась на спинку кресла, ей пришло в голову посмотреть на комнату тем же перекрестным взглядом, каким она смотрела сквозь стереокартинки. Комната немного расплывалась. И в один момент будто начала становиться живой. Полки, на которые падал зеленый рефлекс от обоев, начинали обрастать плесенью и местами ржавчиной. Эффект был едва заметный, но чем дольше Рен продолжала смотреть, тем тревожнее ей становилось.

– Эй! Готово! Малиновый, твой любимый! Пошли-пошли-пошли! – тараторила с кухни Фая, и Рен устремилась на ее зов.

К слову о паспорте. Ренате так и не удалось за один подход разобраться со всеми документами. Оказалось, у нее нет второй копии свидетельства о рождении. Это означало только одно: нужно сталкиваться с действительностью еще раз.

Рен отложила это мероприятие на конец рабочего дня. Вечерело, она была не вполне уверена насчет приемных часов, но решила попытать удачу.

Входная дверь в здание открыта. Следовало подняться на третий этаж. В пустых лестничных проемах Рен никого не встретила, но это не смутило ее – все-таки конец дня. Тусклый свет сочился сквозь оконные разводы. Звук шагов отзывался громким эхом. Комната с заветной дверью находилась в конце длинного коридора.

«Странно, – подумала Рен, – тоже никого… Тем лучше, быстрее закончу».

Свет от одной из ламп немного вибрировал. Рен сфокусировалась на нем буквально на мгновение. Всего мгновение она смотрела словно сквозь коридор. Но этого хватило, чтобы в тусклом искусственном потоке фотонов различить страшный образ.

Она увидела гигантскую белую массу. Из этой массы сочилась какая-то мутная жидкость. Рен едва ли могла разобрать, где там голова. Девочку охватил страх. Она будто стала видеть то, что всегда находилось рядом, витало в воздухе, но теперь явилось в такой осязаемой и уродливой форме. Она сделала шаг назад и поняла, что жидкость очень напоминает клей, подошва еле оторвалась от пола. А тем временем монстр становился все ближе.

Рен уже могла разглядеть детали. Тело состояло из бумаги, вернее, из кипы бумаг. Видимо, поэтому чудище казалось таким белым. Клейкая липкая масса позволяла частям держаться вместе. Еще виднелись таблички «приемные часы», «обед», «закрыто», «перерыв 15 минут» и многое другое – скрепки, папки, файлы и печати. Ближе к середине туловища Рен заметила бейдж. На нем крупными Arial-буквами значилось «Бюрослава». На самом верху этой груды виднелись два горящих красных глаза.