Идея о том, что подлинная, высшая, природа человека характеризуется проявлением его духовного начала, характерна для всей русской религиозной и философской традиции. Увеличение духовности в человеке самым непосредственным образом влияет, а точнее говоря, определяет процесс его развития. Входя в структуру личности, дух принципиально меняет внутреннее «содержание» человека, его сущность, то есть его душу, а вместе с ней – и поведение. Но по этой же самой причине, как фактор, изменяющий «качество» души, он оказывается тесно сближенным с нею, почти неотличим от нее. Здесь проявляется одно из основных свойств духа: он «личен и раскрывается в личности, но он наполняет личность сверхличным содержанием» [33, с. 370].

Проблема соотношения духа и души традиционно признается одной из самых сложных проблем философии. По словам С. Л. Франка: «С тех пор, как человечество… достигло понятия «духа», усмотрения духовной реальности, – в сущности, еще «доселе никому не удалось определить различие между «духом» и «душой» столь ясно и однозначно, чтобы этим установлены были бы точные границы между этими двумя областями. Где собственно, «кончается» «душа» и начинается область «духа»?..

Придерживаясь определения «дух» как инстанции, придающей душевному бытию в его субъективности и потенциальности полновесную актуальную реальность, мы должны сказать, что «душа» в направлении «вовнутрь», «вглубь» постепенно становится все более реальной, обладает большей степенью самодовлеющей, «объективной» реальности и что, с другой стороны, «дух» в этом своем воздействии на «душу» как бы сам облекается в пограничной своей части в «потенциальность», именно выступает как «субъективная жизнь».

Мы стоим здесь перед двоицей, которая вместе с тем есть исконно нераздельное единство, – или перед единством, которое обнаруживает себя как конкретное, подлинно внутреннее, всепронизывающее единство именно в неразрывной сопринадлежности, в неудержимом переливании друг в друга тех двоих, на что они разделяются… Мы должны и здесь осознать неадекватность, «приблизительность» всех логических определений <…> поскольку мы имеем смелость витать <…> в сфере здесь именно»«не исключенного третьего»» [186, с. 405].

Вывод С. Л. Франка, характеризующий степень разработанности проблемы соотношения духа и души, относится не только ко времени написания им процитированной выше работы (1940); он в полной мере актуален и в наши дни. В связи с этим единственной возможностью прояснить суть вопроса остается попытка обратиться к той области знаний, в которой эта проблема признается давно и окончательно решенной. Речь идет о христианской антропологии.

3.4. Онтологическое единство мира и человека

Прежде чем перейти к рассмотрению указанной проблемы, обратим внимание на то, что человек в христианстве вне связи с миром не мыслится и не рассматривается. Признание их взаимосвязанности и взаимообусловленности отражено в идее о коренной, онтологической тождественности мира и человека. Одной из наиболее емких и лаконичных формулировок отношений «человек – мир» является формулировка П. А. Флоренского, который, отмечая «равномощность мира и человека», писал: «Человек есть сумма мира, сокращенный конспект его; мир есть раскрытие человека, проекция его!» [184, с. 185].

Исходя из этого, чтобы понять сущность человека как существа духовного, необходимо предварительно уточнить специфику христианских представлений о духовной природе мира.

В Священном Писании говорится: «Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4:24). По мнению Григория Нисского, это выражение свидетельствует о том, что «Божественная природа единопроста, единовидна, несложна» [цит. по: 183, с. 144].