Артём направился в ванную, не меньше получаса проторчал под душем, делая воду то прохладней, то горячее, отвлекался, как мог, но дурацкое сообщение так и не удалось просто удалить из памяти. И решить, как к нему относиться, тоже не удалось.

Позвонить, спросить? Но уже слишком поздно — давно перевалило за полночь. Написать там же, в мессенджере? Или всё-таки подождать, узнать, что будет дальше?

К тому, что студентки с ним открыто кокетничали, флиртовали, глазки строили, он уже привык, относился, как к особенности работы. Всякие популярные артисты и спортсмены ведь точно так же воспринимают любовь поклонников и общение с ними. А вот подобное с ним впервые.

С этой Зарецкой вообще всё складывалось чересчур нетривиально и странно — с самого начала. До следующего занятия в их группе почти целая неделя, но уже как-то не по себе от предположений, что там ещё может случиться.

Он из-за неё точно свихнётся.

Побыстрей бы закончился этот семестр, и тогда — пока, больше не встретимся. «Я свободен!» А если придётся ещё что-то вести на биофаке, то точно уже у других.

Хотя времени на размышления было выше крыши, Артём так и не придумал, как себя вести, всё откладывал и откладывал. Тем более, новых сообщений не приходило. Но, возможно, и Ольга дожидалась его ответной реакции. Вот он и решил, что будет действовать в зависимости от текущего момента — как всё сложится на занятии — и, пожалуй, слишком пристально наблюдал за ней, пока они сидели в компьютерном классе.

Поймал несколько ответных взглядов, то ли растерянных, то ли напряжённых, и в конце всё-таки не выдержал. Уж слишком любил ясность, а вся эта неопределённость сидела в сознании, будто заноза, и неприятно саднила.

Студенты потянулись к выходу, а он, выбрав момент, когда Зарецкая проходила мимо преподавательского стола, окликнул её и попросил:

— Ольга, задержитесь, пожалуйста, на несколько минут.

Она вскинулась, уставилась в лёгком смятении, лишний раз убеждая, что-то здесь не так, но согласилась:

— Хорошо.

Её подружки тоже притормозили. Вика сначала озадаченно поджала губы, потом негромко предупредила:

— Мы тебя в коридоре подождём. — И только тогда двинулась дальше.

Артём кивнул на стул, стоящий с торца:

— Садитесь.

Оля пожала плечами, уселась, сложила руки на краю стола, вряд ли осознанно, но получилось, как у примерной ученицы, насупилась недовольно, поинтересовалась не слишком дружелюбно и даже немножко обиженно:

— А что сейчас-то?

Обычно так и ведут себя люди, прекрасно понимая, что натворили, но планируя не признаваться до последнего.

— Вот и мне интересно, — произнёс он. — Что означает это ваше послание?

— Послание? — переспросила Оля настороженно, но тут же вспомнила: — А! Я же деньги перевела, вот и сообщила, чтоб вы проверили. — Уточнила негодующе: — Они, что, так и не пришли? — И заверила с чрезмерным напором: — Но я правда отправляла.

— Пришли, — успокоил её Артём.

— Ну?

— А остальное?

Она нахмурилась.

— Что остальное?

— То, что вы написали. Как это понимать?

— А что я написала? — обескураженно пробормотала Оля, и Артём не стал рассказывать, достал телефон, развернул мессенджер, открыл чат, предъявил ей.

Сколько бы она ни оттягивала и ни пыталась изобразить неведение, теперь уже не получится.

— Вот это.

Оля глянула на экран. Прочитала.

Глаза у неё стали огромными. Просто невероятно огромными. А сама она — белой с лёгким зеленоватым оттенком, будто почувствовала себя невыносимо плохо. Или на самом деле так себя и почувствовала? Уронила голову на сложенные на столе руки и… больше не двигалась.

Вот же чёрт! Артём даже перепугался, реально перепугался, вскочил с места, наклонившись, тряхнул её за плечо.