Даже бородавка на кончике ее носа выражала возмущение.

– Полно, Ева, – вмешалась Амелия. – Священник все равно остается священником, приносил он присягу или нет. – Она обернулась к Луи. – Вы отвезете нас и бедного Якоба в деревню. Я должна позаботиться о похоронах. А потом, если вы не передумаете, поедем дальше. О деньгах можете не беспокоиться: я заплачу столько, сколько вы попросите.

Амелия была слишком хорошо воспитана, чтобы назначать спасшему ее человеку скромное кучерское жалованье, и поэтому предпочла оставить за ним решение этого вопроса. Ева нахмурилась. Ее бы ничуть не удивило, если бы проклятый оборванец не пожелал поймать ее госпожу на слове и не заломил какую-нибудь несусветную цену.

– Денег мне не надо, – сказал Луи сердито. – А до Труа я вас довезу, не беспокойтесь.

– Мы едем не в Труа, – отозвалась Амелия. – Мы направляемся в Амьен.

– Вы же говорили, что едете в Труа… – начал Луи и запнулся.

Его смущение было вполне объяснимо: Труа находится на юго-западе от Вердена, а Амьен – на северо-западе. Амелия внимательно посмотрела на собеседника.

– Кому? Вам, насколько помнится, я ничего не говорила.

– Ну, этому… – протянул Луи, пытаясь вспомнить, как звали полковника, по чьей милости он едва не познакомился с петлей. – А почему он назвал вас принцессой? – выпалил он неожиданно.

Ева открыла рот. Она страстно желала, чтобы госпожа поставила на место этого нахала, но Амелия только устало улыбнулась.

– Я младшая в семье. Это просто прозвище.

Конечно, подумал Луи, будь она настоящей принцессой, разве она путешествовала бы только с наводящей страх служанкой и кучером. И тем не менее он вынужден был признать, что семейное прозвище подходило ей как нельзя лучше. Не то чтобы она выглядела надменной, как принцесса крови; но было, было в ее лице какое-то отрешенное, далекое выражение, словно она находилась и здесь, и одновременно – мыслями, быть может, – где-то в другом месте, с другими людьми или в другом времени. И хотя это выражение ей очень шло, Луи бы, наверное, предпочел, чтобы она была чуть попроще, чуть доступнее, чем казалась. Он так и не смог заставить себя сказать ей общепринятое «гражданка» – уже по ее виду было понятно, что она может быть только госпожой.

– Так вы согласны поступить ко мне на службу? – спросила Амелия. – Полагаю, дня за три мы доберемся до Амьена – если, конечно, не случится ничего непредвиденного.

Луи был не самым подозрительным человеком на свете, но ему все-таки пришлось признать, что непоследовательность молодой женщины выглядит странно. Он отлично помнил, как она уверяла своего родича, что едет именно в Труа, и вдруг оказывается, что ей позарез нужно в Амьен. Ева беспокойно шевельнулась.

– Хорошо, – выпалил Луи. – Я доставлю вас в Амьен.

– Тогда едем, – просто сказала Амелия. – Что вы будете делать с вашей лошадью?

– Ничего. Мы заберем ее с собой, я просто привяжу ее сзади к карете.

Он забрался на кучерское место, пристегнул ремнем тело Якоба, чтобы оно не свалилось под колеса, и стал возиться с упряжью. Амелия провела рукой по лбу. Ей казалось, что она что-то забыла или упустила, не то чтобы важное, но…

– Ты нашла мое кольцо? – обернулась она к Еве.

Служанка посмотрела на нее с трепетом.

– Но он же мертвый, сударыня… Я боюсь.

– В чем дело? – спросил Луи.

– Мое кольцо, – ответила Амелия, кивая на тело, распростертое среди листьев. – Оно у него.

Луи шмыгнул носом (заставив Еву всерьез себя возненавидеть), спрыгнул на землю, быстро обыскал труп и поднялся с кольцом в руке.

– Благодарю вас, – ответила Амелия, но надевать драгоценность не стала, а спрятала ее в карман. Луи помог ей забраться в экипаж. Что же до Евы, то ей пришлось залезать туда самой, и Луи захлопнул за ней дверцу.