– У меня есть шанс остаться в вашей команде?

– При условии…

– Что я больше не стану встречаться с Питтом?

– Какая умница. Эти встречи не приносят удовольствия его родителям.

Я долго молчала, силясь не разреветься.

– А если я его люблю?

Баргер вздохнул, откинулся на сиденье, глядя на залитый светом фонарей асфальт стоянки.

– А ты в этом уверена?

– Наверно.

– Но раз наверно, то, конечно, дерзай. Жени его на себе, роди детишек и будь счастлива. Что мы обсуждаем здесь вообще?

– Не знаю.

– Ты действительно веришь, что у тебя с ним есть будущее? Ты талантлива, Лимма. Намного талантливее всех, кого я знаю. И ты хочешь похоронить все это ради парня, который не пропускает ни одной юбки? Серьезно?

– Я не знаю… нет… я…

– Не знаю… я… – передразнил мужчина, – у тебя полно времени, Лимма, чтобы принять решение. До твоего дома больше получаса, и ты скажешь мне, что решила, когда мы доедем.

– Хорошо, – просипела я, чувствуя себя полностью раздавленной.

– А завтра я даю тебе выходной, потому что ты мне уже осточертела. И потому что мне пришлось двадцать минут объяснять жене, почему мне среди ночи звонят женщины.

– Что?

– Помимо Сайверс, мне оборвала трубку твоя бабуля. Кто только дал ей мой номер?

Я прижала ладони к лицу, тихо чертыхаясь.

– Ну все, успокойся уже. Я сказал ей, что найду тебя даже в преисподней и привезу домой.

– Спасибо…

Баргер хмыкнул и повернул ключ в замке зажигания.

Выходной день среди недели – настоящее испытание.

Я сидела на заднем дворе с мамой. Солнечный свет заливал наш сад, заставлял жмуриться. Из тени крытой террасы я наблюдала за бабушкиными розами, расцветшими красивыми нежными бутонами, и шмелем, кружащим над ними. Он был опьянен их запахом, их цветом и жаждал напиться нектара. И ему было плевать, розы перед ним или другие цветы, он просто следовал извечному закону природы. Странно, почему эта мысль не дает мне покоя?

Я взглянула на маму. Сегодня она сама выбрала для себя платье – светло-зеленое, до самых пят. Последнее время ее такие мелочи мало интересовали, но не сегодня. Это радовало. Кроме того, впервые за несколько месяцев она позволила подключить синтезатор речи. И теперь я наблюдала, как медленно и слабо ее палец касается экрана.

Иногда Дейна забывала, что ее дочь, хоть и парализована, но так же умна, как и прежде. Устраивая мне ночью скандал, она не могла и подумать, что мама проснется и услышит все от первого до последнего слова.

«Ты влюблена? – произнес компьютерный голос. – Вчера я слышала ваш разговор. Ты влюблена в Питта Сайверса?»

Я отложила книгу, облокотилась о плетеную спинку лавки, щурясь на солнце.

– Это не имеет никакого значения. Из-за этого я чуть было не вылетела из лаборатории.

«Нет. Это имеет значение».

Мама была человеком амбициозным, про таких говорят: «с характером». Она всегда говорила напрямую, правда, уже несколько месяцев она пребывала в состоянии жуткой депрессии, со дня на день ожидая смерти. Она уже давно смирилась с тем, что ее болезнь не поддается лечению и что весь научный мир от нее отвернулся, но самым страшным ударом для нее стала атрофия лицевых мышц и неспособность говорить. Каждый глоток воды или прием пищи превращался для нее в испытание. Наверное, поэтому она отказалась от синтезатора речи и всеми силами старалась умереть как можно раньше.

Как же я была благодарна ей за желание просто поговорить. Мне так не хватало разговоров с мамой, что я едва смогла скрыть дрожащую улыбку.

– Сейчас я считаю, что должна заниматься наукой. Это ведь правильно?

«Чего ты хочешь?»

Этот вопрос я задавала себе тысячу раз за эту ночь.