– Да, да, Леночка, завтра мы увидимся, – торопливо пообещал Антон, и Александр недовольно поморщился.

– Вы хорошо вжились в роль, папа, – сказал он.

Антон хотел было ответить ему какой-нибудь резкостью, но посмотрел на хозяйку дома и сдержался. А Елена Александровна поднялась с дивана и, опираясь на руку сына, игриво попрощалась:

– До завтра, любимый. Спокойной ночи!

Как только за ними закрылась дверь, Антон с облегчением вздохнул и машинально обулся. Первое, что пришло ему в голову – это мысль о побеге. У него не было никакого желания дожидаться завтрашнего дня и утром снова выслушивать этот сумасшедший бред. Кроме того, чувствовал он себя отвратительно. Все это время Антон ждал, когда наконец останется один, чтобы сделать очередной укол. Но при воспоминании о прощальной фразе Елены Александровны Антона передернуло, затем он нервно рассмеялся, положил письмо в кейс, осторожно закрыл дверь и в абсолютной темноте спустился вниз.

– Уходите, папа? – услышал он совсем рядом голос Александра.

– Да, сынок, мне пора, – тихо ответил Антон. – Покажите-ка мне, как отсюда выйти.

Вслед за этим послышался скрип половиц, и впереди открылась дверь на улицу.

– Прощайте, папа. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся, – сказал Александр.

– Да, сынок. Я тоже не получил удовольствия от встречи с тобой. Слишком много времени прошло. Видно, отвык.

Антон вышел на крыльцо, и дверь тут же закрылась за ним.

Обратно он добирался не менее часа. Идти по песку было чрезвычайно трудно и противно. В тишине, которую нарушал лишь ритмичный шорох мелкой волны, песок пронзительно хрустел под ногами, набивался в туфли, а разбросанные по пляжу большие камни как будто сами лезли под ноги.

Антона сильно знобило, хотелось пить. Наконец он не выдержал и на знакомом повороте к улице Чанба сел на брошенный деревянный ящик из-под бутылок. Отдуваясь, словно преодолел высокую гору, он раскрыл кейс, достал стерилизатор, отшвырнул от себя мешавший чемоданчик и уже неторопливо проделал привычную операцию.

Добравшись до калитки, Антон открыл ее, пересек двор и, закрывая за собой дверь каморки, увидел, как в нескольких метрах от него в буйных зарослях кустарника мелькнула тень. Антон вздрогнул, некоторое время постоял у двери, прислушиваясь к тому, что происходило снаружи, и, не включая света, на ощупь отыскал кровать. Он только собрался сесть, как в дверь тихонько поскреблись. После этого скрипнули несмазанные петли и в образовавшуюся щель кто-то прошептал:

– Можно?

– Лена? – испуганно спросил Антон. – Это ты?

– Я, я, – ответила гостья, и Антон почувствовал, как у него похолодело в груди.

– Ты получила мое письмо? – взволнованно спросил он. – Как ты меня нашла?

– Так и нашла, – прошептала гостья. Она проскользнула в каморку, быстро затворила за собой дверь, и в комнате сделалось совсем темно.

– Я приехал повидать тебя, – зашептал он. – Не знаю зачем. Мне без тебя почему-то плохо. – Он протянул руку, привлек ее к себе и в промежутках между поцелуями забормотал: – Я наврал в письме… Ты мне нужна… Я смогу… – Наконец он поймал губами ее полураскрытый влажный рот, запустил в волосы пальцы и, придерживая затылок, долго целовал, испытывая при этом какую-то болезненную истому. А она обвила его шею руками, прижалась к нему всем телом, да так, что Антон покачнулся, сделал шаг назад и, наткнувшись на кровать, потерял равновесие, упал и увлек ее за собой.

Он гладил ее свободной рукой по шее и груди, на все лады хрипло шептал: «Леночка! Леночка!» – а она тихонько смеялась от удовольствия и подставляла губы. Словно в полусне, Антон ласкал ее, иногда на мгновение замирал, но только для того, чтобы сказать очередную нежную глупость, пока наконец она не подала голос: