В подвале, непосредственно за банным комплексом, был оборудован небольшой, но очень приличный спортзал, где я и проводил основную массу времени. Макивары, несколько тренажёров – много ли нужно человеку для счастья? По вечерам перебирался на травянистую площадку за домом, где места было побольше, и уже там продолжал гонять своё несколько расслабившееся за эти дни тело. К слову сказать, понаблюдав за моими этюдами, большинство охранников стало относиться ко мне не в пример уважительнее, и лишь усатый Володя встал в глухую оппозицию. Если он и показывался рядом во время моих тренировок, то наблюдал за происходящим с выражением снисходительного превосходства на лице. Чем будил во мне самые низменные инстинкты. Сколько их уже было на моей памяти, таких вот экстрапрофи с презрительными ухмылками на лице. За последние годы я встречал много серьёзных противников. И ни одного равного. Но об этом крутой Вовочка даже и не догадывался.

День уплывал вдогонку уже прошедшему, за ним следующий, время шло не быстро и не медленно, скорее просто бессмысленно. За две недели, прошедшие со дня нашей встречи, Стрекалов появлялся три раза. Приезжал на своём автопоезде, вымотавшийся до того, что сил ему хватало на «попить чаю» и рухнуть в кровать. Ни о каких делах мы не говорили. Я не хотел начинать первым, а генерал упрямо молчал. Если человек доживает до его лет и положения, он обычно сам прекрасно может решить, когда нужно говорить, а когда ещё рано. Видимо, пока ещё было рано.

В тот день я проснулся как обычно, около семи утра. Выпрыгнул из кровати, прокатился по комнате в ката, завершив её мощным ударом в стену, от которого подпрыгнула намертво прибитая к ней картинка с берёзками, и помчался вниз, к небольшому бассейну, расположенному рядом с сауной.

Когда я, чисто умытый и гладко выбритый, появился на кухне, там уже вовсю хозяйничал Стрекалов. Он приехал вчера поздно ночью, когда я уже лёг спать, и спускаться вниз ради сомнительного удовольствия услышать устало-генеральское «Привет, Андрюха!» мне было лень. Я не ожидал, что увижу его утром, обычно к этому времени он уже успевал исчезнуть в туманных далях Подмосковья. Однако сегодня Стрекалов, похоже, никуда не торопился.

От плиты тянуло нездешними ароматами. Подобно мне Виктор Викторович питал большое уважение к кулинарии и при первой возможности старался лично изготовить какое-нибудь экзотическое блюдо. Беда заключалась в том, что он, будучи человеком одарённым и неординарным, к кухонному промыслу подходил скорее с точки зрения фантазии, нежели руководствуясь здравым смыслом. В итоге большинство его творений имели все признаки кулинарных шедевров, они вкусно пахли и прелестно выглядели, но есть их, увы, было, как правило, невозможно. Нормальному человеку, я имею в виду. Сам «кулинар» поглощал все свои изыски с большим аппетитом и без видимого вреда для организма.

Судя по царящей на кухне атмосфере раскованного творчества, сегодня меня ждала очередная презентация. Увильнуть от совместной трапезы, не нанеся Стрекалову смертельной обиды, было практически невозможно. Оставалось лишь надеяться на слепое везение и свойственное мне недюжинное здоровье.

– Доброе утро, Виктор Викторович, – вежливо поздоровался я.

– А, Андре! Проходи, проходи. Сегодня я тут за главного, так что присаживайся. Сейчас такой завтрак забабахаем – все парижские кулинары от зависти сдохнут! Пальчики оближешь…

Скептицизм переполнял меня со страшной силой. Пахло, конечно, неплохо, но ведь это потом и есть придётся? Помню я его яичницу с помидорами и колбасным сыром. Огромную кухню в его квартире на Фрунзенской набережной мы потом часа четыре проветривали. Гений поварского искусства в лампасах, понимаешь! Огюст Эскофье…