– И давно ты, юноша, тут красуешься?

Узнать в пролетарского вида мужике генерал-майора Стрекалова мне удалось лишь со второй попытки. На самом деле перевоплощаться кардинально ему не пришлось: врождённым аристократизмом и точёными чертами лицами природа-матушка одарить его не успела. Так что, сняв костюм и натянув старые брюки и прошлогоднюю рубашку, он выглядел вполне естественно. Седая шапка волос, крупные, мясистые черты лица; мощная, уже начинающая тяжелеть фигура атлета-тяжеловеса. Какой-то безумный портфель в руках, набитый до состояния заношенной беременности, придавал образу совершенную законченность.

– Поедем в одном вагоне, но порознь, – по-прежнему глядя в сторону, произнёс он. – Охрана присмотрит за порядком, так что не дёргайся. Жених… – не преминул ведь съехидничать. Можно подумать, я не его с цветами встречал.

– Вы должны были прийти один, – напомнил я.

– Да? – неожиданно зло бросил он. – А ты знаешь, дорогой, что я теперь в туалет, и то с охраной хожу? Один… Поехали, эшелон вон подают. До Ясенево следуем.

И мы проследовали. Охрана у Стрекалова была серьёзная. Я сумел заметить троих молодцов, до отказа нафаршированных средствами защиты и нападения, но их наверняка было больше. Ко мне они приставать не пытались, держались в стороне и больше обращали внимание на окружающих, чем на «подзащитных». Из чего я сделал вывод, что это все-таки охрана, а не конвой. Мой вновь обретённый ряженый шеф сидел напротив и, казалось, дремал, пристроив свой роскошный портфель на полу между ног. Чего он туда напихал, интересно?

Пассажиров в вагоне было немного, и, поддаваясь навязчивому ритму движения поезда, успокаивающему покачиванию и потряхиванию, я тоже постепенно начал расслабляться. Накопившаяся за сутки усталость дождалась, наконец, своего часа. Глаза сами собой пытались склеиться, мешало им исключительно моё чувство собственного достоинства.

Минувшая ночь прошла в лучших традициях российского плейбойства. Сбежав далеко и навсегда из отеля «Украина», от любопытных милиционеров и обозлённых администраторов, я не нашёл ничего лучше, чем забуриться в какой-нибудь ночной клуб и скоротать там образовавшееся «свободное время». Эта светлая мысль родилась у меня в такси, когда мы проезжали мимо «Метелицы». Разом вспомнив замечание Виктора Викторовича насчёт «дорогих тёлок», я сделал однозначный вывод. Раз знает – значит, бывал. А что позволено Юпитеру, то для здоровья вредно быть не может. Шутки – шутками, а полчаса назад меня вполне могло разорвать в клочья. Так себе ощущение, не из самых приятных. А уж о том, что случилось с ни в чём не повинной девчонкой, я просто старался не думать, не вспоминать, забыть. Очень многих людей мне пришлось проводить навсегда, и ничего изменить я уже не мог. А жалость… Сейчас это чувство было бы инертным. Меня вела ненависть. С ней жить было намного легче. Словом, более всего мне теперь хотелось выпить. Причём так, чтобы в спарке дух-тело, главным на время стало тело, а дух отключился бы напрочь. «Метелица» для такой программы годилась однозначно.

Под утро меня таки уломала какая-то длинноногая гурия, и мы уехали к ней. Домой не домой, не знаю. На хату. В итоге я дал ей триста долларов, что-то там такое объяснив про сложности с эрекцией, и выставил погулять до полудня. Доля правды в этом была, вряд ли я смог бы удивить её своим темпераментом. Девочке было лет двадцать, она была курноса и светла косой, а из-под загара и макияжа упрямо вылезали веснушки. А дальше несложный ассоциативный ряд… Нет, не смог бы. Девочки кровавые в глазах… Сволочь! Встречу я тебя, Вещий, обязательно встречу…