– Ой, Галка, ну какой же ты ребенок! Он даже не думает разводиться. Ты пойми, он просто окружен соблазнами в лице многочисленных молоденьких студенток. Стройненьких, свеженьких, неискушенных, для которых он что-то из себя представляет. И он знай выпендривается перед вами! А потом едет домой, и там жена заставляет его выносить мусор, проверять уроки у детей, покупать хлеб, картошку и все такое. Кстати, ты санитарные нормы соблюдаешь? А то можно подцепить какую-нибудь пакость от этой массовки. Любовь без гигиены не любовь. Надо соблюдать гигиену.
– Грет! Ты такой циник. Но с тобой хоть можно обо всем поговорить. Ты представляешь, что было бы с мамой, если б она узнала?
– Нет, не представляю! А Никита?
– Что – Никита?
– Он знает?
– Да, он единственный, кто в курсе.
– А он как к этому относится?
– Не очень одобрительно, он не может понять, что я нашла в этом Степанцове.
– Так он еще и Степанцов!
– А что плохого? Ведь не Тютюськин же!
– Еще не хватало! А тебе Никита совсем не нравится?
– Грет, я ж тебе уже говорила – он для меня мал.
– Что ты понимаешь! Поверь мне, Галюш, он будет очень интересным мужчиной, по-настояшему интересным и по-настоящему мужчиной. И ты будешь очень жалеть, что его упустила.
– Пусть он сначала станет таким, а потом я посмотрю.
– А потом будет поздно, может быть.
– Грета, мне он не нравится.
– Но зато ты ему нравишься.
– С чего ты взяла?
– А чего ради он стал бы ходить сюда, как привязанный? Его же, как магнитом, сюда тянет.
– Если уж на то пошло, то я тут совершенно ни при чем. И ходит он не ко мне, а к тебе.
– Ну, правильно, он приходит, а тебя нет. Я же не могу его гнать. Мы сидим, разговариваем, ждем, когда ты заявишься.
– Между прочим, Грет, мне последнее время кажется, что он приходит именно ради тебя.
– То есть?
– Ему нравится с тобой общаться, ходить по всяким вернисажам. Вообще, он так на тебя иногда смотрит…
– Как он смотрит?
– Ну, так… горящим взором.
– Что ты несешь, Галка?
– Нет, правда. Он, наверное, влюбился в тебя. Во всяком случае, мне несколько раз уже это приходило в голову.
– Ну что ж, завести на старости лет роман с внучонком…
– Каким внучонком, Грета! Ты еще молодая женщина!
– Ты знаешь, сколько мне лет? Пятьдесят три! О чем ты говоришь!
– Тебе не дашь столько.
– Это другое дело. Но факт остается фактом.
Грета вдруг начала смеяться.
– Ты что, Грет? Что смешного? Ну скажи, почему ты смеешься?
– Ой, не могу! – Грета отдышалась, откашлялась – Мы с тобой два сапога, стоим друг друга.
– Почему?
– Ты в двадцать лет завела роман с сорокасемилетним балбесом. А я в пятьдесят – соблазню двадцатилетнего мальчика. Нормально!
– А что, Грет, потом махнемся! Знаешь, как в полонезе или там мазурке…
Они себе представили, как выполняют танцевальные па – Галя со Степанцовым и Грета с Никитой. И потом звучит команда – переход партнеров. И они с многозначительными улыбками и чинными кивками обмениваются кавалерами.
Они уже обе – Грета и Галя – хохотали, придумывая все новые смешные детали.
– А представь себе…хахаха… по… хахаха… по…хахаха…
– Что – по? Хахаха!
– По… по-о-ольку… – рыдая от смеха, смогла произнести Галя. И эта картина – как они скачут, руки наперекрест, в ритме польки, – вызвала такой взрыв хохота, что Симона с беспокойством приоткрыла дверь и заглянула – что у вас происходит? И с изумлением наблюдала, как тетка и племянница, согнувшись пополам, захлебывались хохотом, хлюпая носами и вытирая мокрые от слез лица.
17
Вообще-то Грета и сама замечала, что молодой человек иногда смотрит на нее восхищенными глазами. Но она отдавала себе отчет, что это восхищение относится к ней постольку, поскольку она является частью того мира, куда он, по-видимому, мечтал попасть, а может быть – даже и не мечтал, но попал, благодаря ей. Никите было явно интересно и лестно знакомство с людьми, имевшими магически звучащие знаки отличия от остальных – например, «главный редактор такого-то журнала», «режиссер такого-то фильма», «автор учебника по художественной композиции» и так далее. Возможно, знакомство с ними подпитывало его молодое честолюбие. А возможно и то, что крупный план позволял ему обнаружить у знаменитости черты, свойственные простым смертным, и это придавало ему уверенности и в своих собственных силах.