Таким образом, память о том, что мы произошли из земли, никогда не позволяет нашему гневу пробуждаться. Да будет спутницей разуму земля, вечно сущая и напоминающая о себе! (3)

– Каким образом можно не приходить в гнев?

– Если всегда будешь в той мысли, что ты пред очами зрителя Бога и близ тебя сущего Господа. Ибо какой подданный на глазах у государя отважится на что-нибудь ему неугодное? Также если не будешь ожидать повиновения от других, но сам будешь готов к повиновению, почитая всех высшими себя. Ибо если кто требует повиновения для своей пользы, то пусть знает, что слово Господне учит, чтобы каждый услуживал другим. А если взыскивает за преслушание Господней заповеди, то потребны ему не гнев, а милосердие и сострадание, чтобы поступить подобно сказавшему: кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал?(2Кор. И, 29) (5).

– Иные говорят, что невозможно человеку не гневаться.

– Если бы воину молено было гневаться перед очами царя, то и в таком случае сказанное не имело бы основания. Ибо если взор человека, по природе равночестного, по превосходству его сана удерживает от страсти, то не тем ли паче удержится тот, кто несомненно уверен, что Бога имеет зрителем собственных своих движений, поскольку Бог, испытующий сердца и утробы, душевные движения видит гораздо лучше, нежели человек – наружные (5).

– Чего требует апостол, говоря: гневаясь, не согрешайте: солнце да не зайдет во гневе вашем, сказав, впрочем, в другом месте: всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас (Еф. 4,26,31)?

– Думаю, что апостол ведет здесь слово в подражание Господу. Ибо как Господь в Евангелии, сказав прежде: что сказано древним то-то, – потом присовокупляет: а Я говорю вам вот что (Мф. 5,21,22), так и апостол здесь, сперва упомянув о древнем изречении, сказанном тогда жившим: гневаясь, не согрешайте (Пс. 4, 5), вскоре потом и от себя присовокупляет, что нам прилично, сказав: всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас (5).

Вразумленный по совершении первых грехов и сподобившийся получить прощение, если согрешает снова, уготовляет себе тягчайший прежнего суд гнева: вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже (Ин. 5,14) (4).

Когда некоторые подпадают суду гнева Божия, тогда прочие, убоявшись, должны вразумиться (4).

Болезнь алчущего – голод – есть страдание, возбуждающее жалость. Верх всех человеческих бедствий – голод: всякой смерти мучительнее такой конец. В других опасностях или острие меча наносит скорую смерть, или стремительность огня мгновенно угашает жизнь, или звери, растерзав зубами главные в жизненном устройстве члены, не дают мучиться продолжительной болью. Но голод есть медленное зло, продолжительное мучение; кроющаяся и таящаяся внутри смерть, каждую минуту угрожающая и все еще замедляющая. Ибо истощает естественную влагу, охлаждает теплоту, сжимает телесный объем, мало-помалу иссушает силы. Плоть, как паутина, прилегает к костям; кожа теряет цвет, потому что с оскудением крови пропадает румяность; не станет белизны, потому что поверхность тела темнеет от истощения; тело синеет, потому что вследствие страдания слившиеся бледность и чернота производят жалкий вид; колена на себе не держат, но невольно сгибаются; голос делается тонок и слаб; глаза изнемогают в своих впадинах, напрасно вложенные во влагалища, как иссохшие ядра в ореховую скорлупу; живот пуст, впал, не имеет ни вида и объема, ни естественной упругости во внутренностях, прилег к хребтовым костям.