– Пойдем дернем кофеина! Ты же не торопишься? А то я никогда не встречал людей, которые в первый рабочий день готовили бы личные планы на вечер!

– Пойдем! Да, вы правы, строить планы в такой день было бы опрометчиво.

– Ха! Сразу видно кабинетную личность! И на «вы», и выбор слов какой… «Опрометчиво!» Фу ты ну ты, хаха! Давай сразу на «ты», гуд? Меня зовут Федя Дронский. Только не «вронский», пожалуйста! Я никаких Карениных не соблазнял!

– Петя Мустангов! Очень рад! – ответил новобранец, все больше раскрепощаясь.

– Супер! Итак, Петя, мне предстоит провести для тебя вводный инструктаж по нашей, так сказать, работе. Ты не пугайся, никакой секретной информации, расписок кровью, детекторов лжи… Скорее наоборот, это будет то, о чем ты бы сам никогда не догадался. Пошли в «Кофейбук», там в это время обычно можно выцепить тихий столик, подальше от крикливых хипстеров и лохматых программистов.

Антикафе «Кофейбук» действительно было напичкано шумными компаниями подростков в подвернутых джинсах и небритыми парнями, сосредоточенно смотрящими через толстые очки в экраны своих ноутбуков. Коренастый бариста с манерной бородкой и будто примороженной к лицу улыбкой суетился у огромной кофемашины, выполняя очередной заказ. Дронский пару минут пошептался с ним, и тот проводил их за дальний столик у окна. Роль стульев при этом исполнял подоконник с прижатыми к стеклу маленькими желто-зелеными подушками.

– А тут уютно! – заметил Мустангов.

Дронский согласно кивнул и продолжил прерванную беседу:

– У нас в Минперпро, насколько ты мог заметить, обстановка не очень сильно отличается от того, что происходит в других министерствах. Ты до этого работал в ФОИВах?

– Где?

– В федеральных органах исполнительной власти.

– Очень мало. После учебы на юриста я немного поработал в Министерстве юстиции, а потом перешел в частное страховое агенство. Недавно друг рассказал мне про вакансию здесь, и я решил откликнуться.

– Ради карьерных перспектив?

– В том числе.

– Ну а душа к чему лежала? Неужели тоже к Минперпро?

Петя заметно покраснел – было видно, что он теряется с ответом.

– Не парься! – успокаивающе опустил руку ему на ладонь Дронский. – Это был скорее риторический вопрос. Если бы ты сказал, что только и мечтал о жизни среди груды директив и предписаний, я бы усомнился в твоей адекватности. Душа человека не может мечтать об этом. Иначе она называлась бы не душой, а духообразуюшим винтиком бюрократического механизма, ха!

Мустангов улыбнулся, но глаза его по-прежнему выражали напряжение, будто ожидали серьезного подвоха.

– Скажи честно, Петя, – отхлебнув капучино, резко спросил Дронский и серьезно посмотрел на Мустангова. – Какая главная мысль зарождалась у тебя, когда ты выходил сегодня из нового места работы?

Мустангов закатил глаза, пытаясь вспомнить.

– Ох, брось! – поморщился Федор. – Не делай такое лицо, будто у тебя мыслительный пчелиный рой там пролетал в тот момент. Глупости! Ни за что не поверю! А думал ты в тот момент о следующем: «Какая же здесь тоска и смертельная скука!»

Петя от неожиданности поперхнулся кофе, но вынужден был себе признаться, что такая мысль в пчелином рою все же пролетала. И даже, пожалуй, доминировала.

Федор понял по лицу собеседника, что не ошибся и с довольной гримасой откинулся на подушку, закинув ногу на ногу.

– Но ты не бери в голову! – махнул он рукой, сделав успокаивающий жест. – Я здесь не для того, чтобы отговаривать тебя от службы в министерстве. А для того, чтобы познакомить с обратной стороной этой службы.

Последнюю фразу Дронский произнес необычно, в полголоса, и даже загадочно подмигнул.