– Однако вы расщедрились, баронет.

– Пара лишних фунтов стерлингов ради любимой? – Шутка, однако, не возымела успеха. Несмотря на вымученную улыбку, лицо молодой женщины поминутно искажалось гримасой боли: она никак не могла отрешиться от происшедшего в Атенсе. – Но!

– Есть какие-то «но»?

– Да. Этот аэробус сэра Ричарда[7], увы, не оборудован Wi-Fi.

– Хорошо, что ты упомянул об этом, – Эли посерьезнела. – Значит, мне надо будет закачать на свою машинку все, что возможно, из этой хроники. Может быть, и набор тестов, если «хроникер» их выложил.

– Как насчет легкого ланча? – предложил Артур.

– Пара сэндвичей прямо здесь меня вполне устроит.

– Ты не будешь звонить своему Дэнзелу?

– Моргану. – Эли насупилась. – И я поправляю тебя в последний раз, учти.

– Так будешь звонить или нет?

– Рановато… Он еще на работе. Позвоню чуть позже, когда будет дома.

– О’кей. Джеймс!

Иерусалим, подножие Храмовой горы,

3 октября 1119 г.

Гуго де Пейн устало потянулся, сидя на бревне неподалеку от костра. Небольшая группа его друзей и соратников пристроилась поближе к мерцающим углям: ночь выдалась прохладной. Де Пейн наблюдал, как юный Россаль тычет кинжалом в тушку жарившейся над углями маленькой серны. При каждом уколе из надреза выступала кровь. Нет, мясо еще не прожарилось. Хлопнув ладонями по коленям, Гуго встал и отошел от костра на дюжину шагов. Подняв голову, он смотрел в ночное небо, дивясь этому чуду, этому творению Божию. Полная луна не смогла стереть с небесного занавеса мириады мерцающих звезд. Внезапно справа от де Пейна раздался голос:

– Благородный рыцарь.

Повернувшись, он увидел старика в пыльном темном кесуте – обычном еврейском халате. На голове его была чалма пеэр, тоже традиционный еврейский головной убор.

– Кто ты?

– Творение Создателя, как и ты.

– Ты говоришь по-французски без всякого акцента. Ты француз? Тогда почему ты одет как еврей?

Старик покачал головой:

– Луна светит ярко, на небе ни облачка. Тебе видно мое лицо?

– Разве что от кончика носа и ниже, – хмыкнул де Пейн.

– Ну так посмотри на мои губы, они-то тебе видны.

Де Пейн вдруг понял, что губы старика не шевелились. Но ведь он говорил! Однако Гуго быстро взял себя в руки.

– Ну что ж, еще один фокусник-чревовещатель. Весь Восток роится такими «волшебниками».

– А разве я называл себя волшебником, Уго де Пагани? – возразил старик, и на сей раз де Пейну стало по-настоящему страшно, ибо последние слова незнакомец произнес на итальянском языке, причем именно таком, на котором говорили в Кампаньи, откуда родом был гордый рыцарь де Пейн. О том, что родился он в Южной Италии, не знали даже ближайшие его друзья. Тем более никто не знал его настоящей, отнюдь не аристократической фамилии. Хриплым голосом Гуго произнес:

– Что тебе от меня нужно?

– О! – Старик вскинул руки. – От тебя? Наоборот, брат мой, совсем наоборот. Это я пришел, чтобы дать тебе все.

– Все? Что значит это «все», ты, выживший из ума бродяга?

Старик гневно пристукнул посохом, который держал в руке:

– Cave! Nescis quo loqui[8].

– О-о-о, – протянул Гуго. – Латынь. Да ты, похоже, знаток языков. Но, может, перейдем к делу? Я голоден, а ужин вот-вот будет готов.

– Sequere me[9], – бросил через плечо незнакомец, уже отвернувшись от собеседника и уходя по склону горы.

Де Пейн, поняв, что вся его бравада не стоит и ломаного гроша, побрел за стариком. Пройдя сотню шагов, он остановился и спросил:

– Куда ты ведешь меня?

Старик резко развернулся:

– К СВЕТУ, mio piccolo Hugo![10] – Голос его, удивительно мощный в хрупком старческом теле, звучал как голос человека, привыкшего повелевать. –