Став внимательнее, я не преминула заметить, что эти практики использовали еще древние греки в мистериях.

Мы чувствовали в наших руках тоненькую историческую нить, которая сохранилась в неизвестных до этого хитросплетениях терапии, традиционного психоанализа и психологии, мы пытались адаптировать ее к новой системе. Нам удалось открыть древнюю мудрость: теперь мы могли продвинуться дальше, уже воспринимая психизм как одну из функций жизни в ее связи с внешней средой. Мы описывали механизмы памяти, эмоций и сознания.

Так мы пришли к определению причин человеческих страданий, к их происхождению. Мы обнаружили всего три причины: ощущения, воображение и память. В действительности это три пути в человеческом опыте: эмоция, образ и воспоминание. Трудно различить эмоции и воспоминания – перепутанные, смешанные со страхами из прошлого, которые воображение спроецировало в будущее. Без сомнения, если эти три возможности найти и преодолеть, то источник страданий иссякнет. Это подтверждали примеры каждого из нас, хотя мы приехали из разных мест, говорили на разных языках, сформировались в абсолютно разных культурах. Несмотря на это, оказалось, что есть общий для всех фактор: опыт страдания с теми же тремя иллюзорными путями.

Один раз в месяц мы проводили общую церемонию, которую условно называли Службой. Она обязательно сопровождалась совместным ужином. Среди нас были те, кто показывал интересные варианты развития личности. Их вдохновляли Принципы стоящего действия [8] почерпнутые из книги «Внутренний взгляд» [9]. Иногда мы заканчивали праздники танцами, песнями под гитару в дружеской атмосфере. Мой друг, римлянин Пуледда, приятно удивил нас, когда запел во весь голос «Слеза на лице» (Una Lacrima Sul Viso) Бобби Соло, искусно подражая его манере исполнения.

У каждого из нас были свои очарование, таланты и способности. Но в Сило их было так много, и они были настолько сконцентрированы, что это всегда поражало. Меня восхищала его гибкость, легкость в движениях и бесконечная энергия, как физическая, так и эмоциональная. Как-то раз он читал нам серьезную лекцию об основах мышления, используя конструкции высокой рафинированной философии. И тут же Сило посмеялся над собой, провозглашающим столь сложные в изложении вещи: вышел в обнимку с большим мусорным мешком и унёс его на свалку где-то за рощей древних олив.

Всегда интересовавшийся новыми технологиями, Сило сам протянул кабели между разными зданиями, в которых мы размещались, и создал внутреннюю телевизионную систему, которая объединила для ежевечерних собраний все дома, где жили ребята. Конечно же, у нас были и средства для измерения, сбора статистических данных для описания различных уровней сознания, психических циклов и ответных реакций. Такие приборы были разве что в специализированных центрах. Я всегда точно знала, что нахожусь рядом с умнейшим человеком. Его разносторонность и многогранность до сих пор для меня просто непостижима.

На основе первичного материала в практике переноса, который накапливался от собрания к собранию, мы описали психологию импульсов, перевод их в аллегории, знаки и символы. Можно было переходить к характеристике области репрезентации. Меня увлекала аллегорическая интерпретация как моих личных переносов и снов, так и легенд, мифов и сказок. Это было похоже на открытие вселенной смыслов, вдруг поддавшейся дешифровке. Новый язык, новый метод раскрытия смыслов – от этого голова шла кругом.

Все, что мы воспринимаем, вызывает импульс, который сознание переводит в образ и сохраняет в памяти. Именно это может мобилизовать различные центры реагирования, приспосабливая наше поведение к миру. Мне стала очевидна важность образов и их применение в трехмерном мышлении. Я обнаружила, что в зависимости от более внутреннего или внешнего расположения наши образы подталкивают к действию, делают нас замкнутыми или эгоцентричными. Мне было совсем не все равно, что происходит с моими образами!