Хотя сначала там был страх, потом интерес, и в итоге что-то настолько сильное, что заставило меня бежать. Бежать от самого себя.

Хочу дотронуться, но в дверь раздаётся звонок.

– Иди открывай, а переоденусь, – отвечает ровно Милана.

– Не понял, – вскидываю бровь.

– Это наши гости, – поясняет она мне, как идиоту. – У нас сегодня свадьба.

И обойдя меня по кругу, уходит в комнату. Смотрю ей вслед, но ещё один настойчивый звонок заставляет идти к двери.

Открываю дверь и отлетают назад от сильнейшего удара в нос. Заслужил.

***

С пола меня заставляет подняться звонок на домашний телефон. Пока я собираю себя по частям и дохожу до него, он замолкает, и я даже выдыхаю, потому что уже догадываюсь, кто это может быть.

Но кто сказал, что меня так просто оставят? Телефон оживает снова, и мне ничего не остаётся, как взять трубку.

– Скажи мне, что ты сама сбежала? – слышу взволнованный голос Владочки.

– Прости, – шепчу я, чувствуя, как слёзы начинают снова душить. – Так получилось.

– Ты плачешь, – выдыхает нервно Влада.

– Кто плачет? – рядом слышу голос Дуси. – Дай трубку, быстро. Ты где, малышка наша? Дома?

– Да, – отвечаю сдавленно.

– И как давно? – снова спрашивает Дуся.

– Не знаю, – отвечаю ещё тише и решаю, что могу позволить себе лишь ещё немного слабости, и нужно брать себя в руки.

– Милаш, малышка наша, мы скоро приедем, – уверенно говорит Дуся.

– Хорошо, – отвечаю в трубку. – Тогда я на стол накрою. Только, пожалуйста, дедушке и бабушке ничего не говорите пока.

– Так они и так всё знают, – усмехается Дуся, а я вижу как наяву её кровожадную улыбку. – Виктор Григорьевич будет пока здесь все дела решать, а мы приедем.

Дуся и Влада отключаются, а я осматриваюсь вокруг. Вроде это моя квартира, и всё в ней родное, но сейчас мне кажется, что каждый предмет давит на меня.

Ключи Влад забрал. И почему я не удивлена? Остервенело сдёргиваю с себя свадебное платье. Рву его безжалостно. Не понадобится больше. И с каждым движением внутри что-то рассыпается.

Больно, что хочется кричать, но боль эта напоминает то чувство, когда падала в детстве, а дедушка уже спешил ко мне с зелёнкой и ваткой, чтобы обработать ранки.

Почему для взрослых не придумали ещё зелёнку, которая сможет залечить и продезинфицировать все раны, что делают другие люди? Я бы ванную сразу заказала себе.

Остаюсь в белых чулках и кружевном белом бельё. Смотрю на себя в ростовое зеркало и не могу понять, что не так. Я ведь красивая. Я всегда это видела в глазах окружающих, не только родных.

Но почему же я так и не могу стать счастливой?

Поднимаю платье с пола и несу его в мусорное ведро.

Душ! Мне срочно нужен душ. На ходу достаю шпильки из причёски и распускаю волосы. Тяжёлые, густые локоны, которые рассыпаются по плечам.

Я даже покрасилась в более светлый, чтобы и с волос выжечь присутствие Влада. Он каждую ночь, что мы проводили вместе, зарывался в них, нюхал, гладил, пропускал сквозь пальцы.

Хотела обрезать, но не смогла. Волосы – это ещё одно воспоминание о родителях. Я ещё помню, как по утрам папа меня причёсывал и целовал в обе щёчки, а мама заплетала косы и делала мне причёску, каждый раз рассказывая, какая я красивая у них, а мои волосы – это отдельный вид искусства.

– Какая же ты сволочь, Громов! – выкрикиваю на всю ванну и бью руками по раковине с такой силой, что ладони припекает.

Раздеваюсь полностью и захожу под душ. Сразу включаю, не настраиваю. Сжимаюсь от холодного потока, но становится легче. Вот только ужасная память всё же подбирается близко, посылая мне воспоминания того, что Влад делал со мной в этом душе.