Заприметив Николая, сестры стушевались. Николай галантно поклонился барышням, легко коснулся губами их кружевных перчаток на тонких ручках. Младшая Лиза открыто улыбалась ему. Она была еще сущим ребенком четырнадцати лет и не владела в полной мере искусством обольщения мужчин, коим обучались девушки в надежде однажды заполучить в мужья лучшую партию. В глазах Кати же можно было прочесть целую бурю из чувств – от смущения до радости, что ей удалось увидеться с ним.

Николай поддержал ничего не значащая беседу, а сам всё думал о Лилит. Нет, даже ежели слухи – правда и ей досталось от муженька плетью, ему было её не жаль. Она, действительно, вела себя слишком вольно. Но все-таки быть выпоротой собственным мужем – неслыханно. С каким сердцем теперь она продолжит жить с князем? Несмотря на мысли обо всём этом, желания увидеться с нею у Николя не возникло. Лилит – перевёрнутая страница. Кто ж ей виноват, что она совсем забылась и вела себя неуместно, позоря супруга?

Под предлогом неотложных дел Николай кое-как вырвался из девичьего общества. Нельзя сказать, что Катенька Знаменская была ему противна. Просто это была не Аннет. А с некоторых пор все мысли в его голове принадлежали одной женщине – той, что исчезла так же стремительно, как и появилась в его жизни.

Липецкая область, г. N., наши дни

Мама ждала. Перед отъездом Аня написала ей, поэтому, когда спустя четыре часа дороги в довольно свежем Икарусе, Аня вышла на автостанции родного городка, там её встречала мама.

Холодный, почти зимний ветер трепал её платок и выбившиеся чёрные кудряшки волос развевались на ветру. Мама будто постарела. Аня почувствовала укол совести: нельзя так надолго уезжать!

А потом были тёплые объятия, старенькое такси, чай и вкуснейшие пирожки с джемом и долгие разговоры почти до утра. Аня рассказывала о том, как жила последние полгода, как ездила в Питер. Конечно, она не стала рассказывать о том, что с ней произошло – вряд ли ей кто-то поверит. Мама говорила мало, больше слушала да подсовывала новую порцию пирожков на тарелку и подливала чай.

Когда глаза уже слипались, а старые часы с кукушкой пробили пять утра, они улеглись. Аня лежала на своей девичьей постели в крохотной комнатке, где столько было прожито, столько хранилось воспоминаний, мечтаний и влюбленностей. Плакаты с популярными артистами, диски, старенький компьютер на столике у окошка. Мама ничего не выбросила, не переклеила, не убрала. Оставила Анькин мир таким, какой он был в её детстве.

В окошко светил тусклый фонарь с площади. Их дом двухэтажный, купеческий стоял на небольшом пятачке у старой водонапорной башни прямо в центре городка. Эта башня была Аниным маяком. Сколько историй выдумала она, глядя в окно на эту башню, сколько фантазий родилось в ее голове. Башня была и маяком, у которого нежная принцесса ждала своего мужественного принца; и рубкой, откуда были видны проплывающие мимо пиратского острова богатые торговые корабли. Все зависело от истории, которую придумывала Аня, сидя в своей комнатке у окошка и любуясь башней.

Перед башней, прямо у дома раскинулся небольшой скверик, центральным объектом которого был небольшой фонтан. За водонапорной башней вверх тянулась главная улица. Она упиралась в площадь, прозванную Красной. Здесь, рассказывал папка, в старые времена проводились всякие гулянки и ярмарки. Все мятежа и восстания тоже проходили на этой площади. За площадью виднелась пожарная каланча середины позапрошлого века и вход в городской парк.

Аня смотрела в окно, на занавески в цветочек, по памяти воссоздавая облик городка и словно перерождалась. Её израненная, измученная душа нашла, наконец, уединение и обрела шанс излечиться. Нет, она не перестанет любить Николая, но теперь она дома, а дома, как известно и стены помогают.