– … сегодня ночью в тридцати милях от Нью-Йорка была взорвана медицинская лаборатория, принадлежащая известному бизнесмену Александру Миллеру, – тараторила журналистка в микрофон. – По официальным данным, погибло семь человек, десять получили ранения. Взрыв прогремел в третьем часу ночи, и, несмотря на ночное время, двум очевидцам всё же удалось сделать несколько кадров. Как вы видите, масштабы урона поражают…  Теракт или личная вендетта? Ответа на этот вопрос мы не получили. Александр Миллер пренебрегает общением с прессой и отказывается от любых комментариев…

 Когда картинка столба чёрного дыма сменилась фотографией молодого мужчины, я сделала несколько шагов вперёд, чтобы лучше рассмотреть лицо с острыми чертами и пронзительно ледяным взглядом. Но Кэтрин, заметив моё присутствие, тут же подскочила и, схватив пульт, нажала кнопку.

Экран потух, и я сконцентрировала всё своё внимание на сестре, которая, особо не скрываясь, шарила по моему телу озабоченным взглядом.

«Что она постоянно на нём ищет? Колотые раны?»

Не сложно предугадать, что Кэти изо всех сил сдерживается, чтобы не спросить, всё ли в порядке. За последние восемь часов она задала мне этот вопрос одиннадцать раз, и на девять из них я отреагировала молчанием. Я поступила бы так и с непроизнесённым вслух двенадцатым, но плескавшаяся в глазах сестры тревога заставила прикусить язык.

– Всё в порядке, Кэти. Правда.

Сестра подозрительно сощурилась, пытаясь найти подвох в моей преждевременной капитуляции. Но, так ничего и не обнаружив, расслабилась.

– Ты голодна? Я заказала ужин. – Она кивнула в сторону заставленного тарелками подноса.

– Очень. – Оценив аппетитность спагетти в томатном соусе, я взяла свою порцию и забралась с ногами на огромную кровать.

Некоторое время мы ели в полной тишине. Я скользила взглядом по довольно простому номеру отеля, не цепляясь ни за что конкретное. Лишь странная, с кучей завитков позолоченная люстра на секунду дольше удержала внимание, и то только потому, что висела прямо надо мной и вызывала стойкое опасение за собственную жизнь. Вторую пробоину в голове я не переживу.

Ноги затекли, и я, вытянув их вперёд, упёрлась ладонью в матрас, отмечая, что покрывало в клинике было более приятным на ощупь.

Я освободилась от белых стен тридцать шесть часов назад и сразу же кинулась смотреть авиабилеты до Майами. К моему огромному разочарованию, с местами возникла проблема, и ближайший рейс, которым я могла покинуть душащий меня Чикаго, планировался только через пять дней. Я не могла ждать. Потому сообщила Кэт, что доберусь на машине. Я думала, придётся уговаривать и биться в судорогах, чтобы мирно отправиться в не столь короткое путешествие, но сестра отреагировала удивительно спокойно. Она не стала спорить, а сразу же дала своё согласие с условием, что поедет со мной. Я была не против её компании. К тому же мы так и не поговорили, и я решила, что совместное маленькое турне станет идеальной обстановкой для нашего откровенного диалога.

Паста оказалась очень вкусной, и я, облизнув испачканные соусом губы, спросила:

– Сколько осталось до Авентуры?

– Четыреста миль, – наматывая на вилку лапшу, ответила Кэти.

Я сжала пальцами стакан яблочного сока. Всего четыреста миль отделяло меня от родителей Эйдена.

– Они… – я нервно сглотнула, – они точно не против нашего визита?

– Конечно! Грейс миллион раз повторила, как ждёт нас!

– Мне так стыдно, Кэти. Я боюсь представить, что она чувствовала, когда я несла весь тот бред… про Эйдена, – голос понизился до шёпота. – Про живого Эйдена.

– Она всё понимает! – яро заверила сестра, звонко стукнув вилкой о дно тарелки.  – Как бы жутко это не звучало, твоё поведение только подтверждает сильную любовь к её сыну.