Феанор остановился здесь, и нольдор стали держать совет, каким путём идти. Они уже сильно страдали от холода и устали от туманов, сквозь которые не проникали лучи звёзд. Многие жалели себя и проклинали выбранный путь, особенно те, кто пошёл за Финголфином. Феанора считали они виновником всех бед. Зная всё, что говорят о нём, Феанор собрал на совет сыновей. Два пути видели они из Арамана в Эндор: по льду пролива или морем на кораблях. Но поняли они, что Хелькаракс не проходим, а судов у них было слишком мало. Много ладей они потеряли в пути, все сразу переправиться никак не могли, и никто не хотел оставаться на берегу Западной земли, если другие поплывут: страх измены уже поселился в сердцах нольдор. Феанору и его сыновьям пришла в головы страшная мысль: захватить все корабли для своего войска и отплыть внезапно; после Битвы в Гавани команды на этих кораблях набирались из преданных Феанору победителей, и мореходы они были умелые.

Словно по желанию Феанора вдруг задул северо-западный ветер, и Феанор тайно взошёл на суда с теми, кого считал верными себе, и отплыл, оставив Финголфина в пустыне Араман. Море рядом с проливом было нешироким, поплыли они к юго-востоку, добрались без потерь до берегов Среднеземья и сошли на берег в устье длинного залива Дренгист в Дор Ломине. Вот так снова вступили нольдор в Среднеземье.

Когда же оказались они на берегу, старший сын Феанора Маэдхрос, который дружил с Фингоном до того, как ложь Моргота встала между ними, подошёл к отцу и сказал:

– Кого же из гребцов, и на каких судах пошлёшь ты теперь назад, и за кем первым? За храбрым Фингоном?

Тогда захохотал Феанор, как безумный, и закричал:

– Никого и ни за кем! Те, кого я оставил на том берегу, для меня не потеря. Они оказались ненужным бременем в пути. Пусть те, кто меня проклинал, продолжают проклинать и хнычут, возвращаясь в клетки к валар! Сожгите ладьи!

Отшатнулся Маэдхрос и стоял один, в то время как по приказу Феанора горели белые ладьи телери. Так в месте, называемом Лосгар, в устье залива Дренгист в великом костре, в ярком и страшном пламени кончили свой путь прекраснейшие ладьи из всех, когда-либо бороздивших море. Издали увидели Финголфин и его соплеменники красное зарево под тучами и узнали о предательстве. Таковы были первые плоды братоубийственной резни и Приговора нольдор.

Страшным горем для Финголфина было то, что Феанор оставил его погибать в Арамане или со стыдом возвращаться в Валинор, но теперь он сильнее, чем когда-либо, захотел любой ценой добраться до Среднеземья и снова встретиться с Феанором. Долгий путь прошло его племя, но в трудах и страданиях закалилось и не растеряло смелости. Бессмертные дети Эру Илюватара были сильны, не успев ещё устать от жизни на земле. Их сердца пылали юной отвагой, их вели Финголфин с сыновьями, Финрод и Галадриэль, они уже дошли до сурового севера и не видели другого пути, как пересечь по льду ужасный Хелькаракс. И они выдержали. Подвигу того отчаянного перехода мало было равных деяний в последующей жизни нольдор. В этом переходе потерял Тургон жену свою Эленвэ, и много других погибло. Сильно уменьшилось племя Финголфина, когда вышло оно на твёрдую Внешнюю землю. Не питали любви к Феанору и его сыновьям те, кто шёл теперь вслед за ними и чьи трубы запели в Среднеземье в первое новолунье мира.

Рассказывают, что к тому времени в Среднеземьи укрепилась власть Эльвэ и Мелианы и все эльфы Белерианда, от мореходов Кирдана до бродячих охотников в Синих горах за рекой Гэлион, считали Эльвэ своим вождём и повелителем. Дали ему прозвание Элу Тингол, что на языке его племени означало Король Серый Плащ. А себя подданные его называли