Но не успел Финголфин окончить речь, как в покой ворвался Феанор в полном вооружении, в высоком шлеме, с большим мечом у бока. И сказал он:

– Так я и думал. Сводный брат мой уже у отца, хочет стать первым, как и во всём остальном! – и обратясь к нему, обнажил меч с криком: – Убирайся на своё место!

Финголфин поклонился отцу и, не удостоив Феанора ни словом, ни взглядом, вышел прочь. Но Феанор бросился за ним, остановил его в дверях королевского дома и приставил меч к его груди, говоря:

– Слушай, сводный брат! Твой язык остёр, но мой меч острее. Попробуй только покуситься ещё раз на моё место и любовь отца, и я избавлю нольдор от того, кто хочет повелевать рабами!

Многие слышали эти слова, ибо дом Финвэ стоял на большой площади рядом с Миндоном; но снова Финголфин не ответил ему, а молча прошёл сквозь толпу и стал искать брата своего Финарфина.

Так узнали валар о волнениях среди нольдор, и решили они, что это Феанор замыслил беспорядки, ибо он первым открыто произнёс противные слова, ведь семена их были посеяны тайно. Слишком самоволен и буен был Феанор, и гордыней превзошёл всех гордых нольдор. Опечалился Манвэ, но наблюдал за всем и ничего не говорил. Эльдар пришли на землю валар по своей воле, остались по своей воле и могли по своей воле уйти. Валар могли счесть их уход безрассудством, но помешать не могли. А то, что сделал Феанор, терпеть было нельзя, и валар рассердились и обиделись. И вызван был Феанор к Вратам Вальмара, чтобы держать ответ за все свои слова и поступки. Всех, кто знал об этом, и так или иначе принимал участие в беспорядках, тоже позвали. Встал Феанор в Кольце Судеб перед Мандосом, и приказали ему отвечать, и стали спрашивать. Обнажились тут корни Зла, и открылась зловредность Мелькора. Тут же Тулькас покинул Совет Валар, дабы своей рукой схватить Мелькора и привести на суд. Но Феанора нельзя было признать невинным, ибо нарушил он покой Валинора, подняв меч на родича. И сказал ему Мандос:

– О рабстве ты говоришь. Если это даже рабство, то и там ты его не избегнешь. Ибо Манвэ правит Ардой, а не только землёй Аман. Поступок твой беззаконен, как в Амане, так и за его пределами. Вот приговор тебе: на двенадцать лет покинешь ты Тирион, где угрожал брату. За это время договорись с самим собой, вспомни, кто ты есть. А по прошествии этого срока будешь свободно жить в мире и обелишься, если захотят освободить тебя.

И сказал Финголфин:

– Я освобожу брата.

Но Феанор не произнёс ни слова в ответ, постоял ещё некоторое время пред лицом валар, потом покинул Совет и ушёл от Врат Вальмара.

За ним в изгнание последовали семь его сыновей, и построили они в горах на севере Валинора крепость Форменос. В той крепости собрали они много драгоценностей, камней и оружия, и отдельно в запертом железном подвале хранили Сильмарилы. Туда, в Форменос, прибыл и король Финвэ, ибо любил он сына своего Феанора; а Финголфин стал править племенем нольдор в Тирионе. Вот так вышло, что ложь Мелькора стала правдой, хотя к распрям привели деяния Феанора. Вражда, посеянная Мелькором, долго жила потом уже между сыновьями Финголфина и Феанора.

Сам Мелькор, узнав, что вышла на свет его подлость, скрылся и переходил с места на место, как туча в горах. Напрасно искал его Тулькас. Вот тогда жителям Валинора стало казаться, что тускнеет свет Двух Деревьев, и тени от всех предметов становятся темнее и длиннее.

Говорят, что некоторое время Мелькора в Валиноре не видели, и никто о нём не слышал. Но вдруг он явился в Форменос к дверям Феанора и заговорил с ним. Хитроумными доводами убеждая гордого нольдо в своей дружбе, он пытался вернуть его к прежней мысли о побеге из плена валар. Говорил он: