– Простите, а это чей портрет? – спросил Борис, заметив, что Генрих Оттович закончил разговаривать по телефону.

– Это мой предок, Франц Арнольдович. Статский советник. Наша семья уже почти полтора века служит России верой и правдой.

Вершинский хотел было спросить, как сложилась судьба предков Лунца в период сложных отношений России и Германии, в первой половине двадцатого столетия, но подумал, что это будет неловко.

– И его действительно написал Репин? – спросил он.

– Да. Вот вы удивляетесь, а они были знакомы, и Илья Ефимович написал несколько его портретов. Однако сохранился только этот.

– Надо же. А этот морской мотив, и правда написал Айвазовский? Не знал, что у него есть сюжет с тремя кораблями.

– Да, Айвазовский. Здесь какая-то аллегория, впрочем, в чем её смысл я уже не помню. Это полотно он никому не показывал при жизни, а мне его удалось купить в Амстердаме, в одном антикварном салоне.

– Это большое везение.

– Не могу не согласиться, повезло. Я смотрю, пейзажи и натюрморты вас не сильно вдохновляют.

– Да, хотя вот эта картина меня заинтересовала. Разве Малевич писал натуралистические композиции? Он же абстракционист и я, честно говоря, вообще сомневался, умел ли он нормально рисовать.

– Ну почему же не умел. В последние годы он писал много реалистичных портретов, в том числе и самого себя. Однако эта картина, конечно, особенная. Эта единственная картина в таком роде, которую он написал. И возможно, хотя я не уверен, последняя его работа.

– Как вы думаете, а что он имел в виду? – спросил Борис.

– Могила это или нет? Этот вопрос задают все, кто видел картину. Мне думается, что тут изображен посох путника, который он оставил, так как достиг конца пути. А что с ним было дальше, это вопрос, на который каждый ответит сам.

– Да, мне тоже так кажется. Прекрасная коллекция. Думаю, вам было не просто её собрать.

– Очень не просто. Полагаю вы задаетесь вопросом, почему я не передал всё это в музеи.

– Вовсе нет.

– Я всё равно отвечу, просто чтобы у вас не было сомнений. Я хочу купить ещё две картины российских художников начала двадцатого века, ранее неизвестные публике и тогда уже передать их все в Русский музей в Санкт-Петербурге.

– Это очень щедро с вашей стороны.

– Для меня это важно, что тут скажешь. Я рад, что вам понравилась коллекция, и вижу, что у вас пытливый взгляд и очень хороший вкус в живописи. А теперь, хотел бы вернуться к нашему разговору. Я выясню всё, что касается и этой вакцины, и сибирского института, в этом не сомневайтесь. Впрочем, это ведь не единственное ваше желание, ведь так?

– Послушайте, Генрих Оттович, я наверно могу что-то еще добавить, но если бы вам удалось чем-то помочь в вопросе получения вакцины, то это уже очень много.

Лунц пытливо посмотрел на своего гостя и сказал:

– Я, конечно, не возьмусь доставить вас на Луну, да и даровать бессмертие не в моих силах. Но мои возможности, и не только финансовые, весьма широки, а то, что вы сделали для меня сегодня, бесценно. Поэтому прошу, назовите мне три ваших самых заветных желания, и я с удовольствием выполню их. Если хотите, то будем считать, что одно вы назвали, а другие вы назовете мне позже.

– Ну хорошо – засмеялся Борис, решив, что этот Оттович довольно необычный человек.

– Да, оставьте мне ваш номер. Я всё-таки хочу сделать вам предложение по работе, только чуть позже.

– Хорошо, конечно – ответил Вершинский и достал из бумажника визитку.

Лунц взял ее и положил себе на стол.

– До встречи Борис Аркадьевич – произнес он с улыбкой, протягивая руку.

Борис пожал её и прошел к двери. В этот момент, снаружи ее открыл тот высокий человек с бельмом, который повстречался им на входе в офис.