– Но как это сработает? – спросила она.

– Уже работает, – заверил он. – Можете написать об этом, и пусть гадает, кого вы ловите: его или меня. Это сделает вас намного интереснее.

– Хотите сказать, что я серая, незаметная мышка? – обиделась Аннабел.

– Теперь уже нет, – ухмыльнулся Оуэнс. – Теперь уже нет.

– Не пойму, как к этому отнестись, – нахмурилась Аннабел.

– Я всего лишь хочу помочь. И сделайте что-нибудь с волосами, – посоветовал он.

– О чем вы? – рассердилась она, но рука невольно потянулась к тугому, нашпигованному шпильками и перетянутому лентами узлу.

– Позвольте мне, – тихо предложил Оуэнс и ловко вынул пару шпилек, освободив волнистые пряди, мягко обрамившие щеки. Аннабел наблюдала за ним и заметила в его лице нечто вроде восхищения.

– Гораздо лучше, – пробормотал он. Ее губы приоткрылись, но с них не сорвалось ни звука. Происходило нечто… гораздо большее, чем избавление от шпилек. Аннабел, к которой вернулась застенчивость, поспешно отступила.

И тут же наткнулась на стул.

И стала падать, а Оуэнс поспешно ее поймал.

Найтли выбрал именно этот момент, чтобы открыть дверь, и обнаружил Аннабел в объятиях другого мужчины. Волосы девушки были растрепаны, губы приоткрыты.

Для Найтли это означало только одно: между ней и Оуэнсом что-то происходит.

– Что-то случилось? – поинтересовался Найтли.

– Я забыла шаль, – выпалила Аннабел, что, в сущности, ничего не объясняло.

Оуэнс разжал объятия и отступил.

– Я помог мисс Свифт, – вкрадчиво вторил он.

И при этом почти не солгал. Но коварно позволил словам повиснуть в воздухе, дав Найтли возможность делать всяческие предположения. Аннабел наблюдала, как Найтли буквально впитывает открывшуюся его взору сцену. Отметила его прищуренные глаза и сжатые челюсти. Неужели Оуэнс прав? Неужели для осуществления ее планов необходим соперник?

– Я как раз уходил, чтобы заняться тем делом, которое мы обсуждали, – объяснил Оуэнс, нежно касаясь локтя Аннабел, прежде чем покинуть комнату и оставить девушку наедине с Найтли.

Найтли прислонился к двери.

Аннабел сдержала вздох.

Она обожала, когда он прислонялся к двери…

– Должно быть, очень дорогая шаль, – заметил Найтли.

– Моя лучшая, – пояснила она, закутываясь в голубой кашемир, хотя ей было ничуть не холодно. Скорее, наоборот.

– Вам она потребовалась для какого-то особенного события? – вежливо спросил он. Слишком вежливо. Словно подозревал, что она по самое горло увязла в очередной интриге.

Но Аннабел сказала себе, что ее воображение чересчур разыгралось.

– Для похода в церковь, конечно, – пояснила она, но не остановилась, как следовало бы. Сдали нервы. – Служба завтра, а до следующего совещания еще неделя, и я не могла оставить шаль здесь. Нужно накинуть лучшую шаль, прежде чем идти в церковь. Она единственная, которая подходит к моему голубому платью, а его нужно непременно надеть на службу. А вы ходите в церковь?

– Нет, – бросил Найтли. – Нет, если принять в расчет «это».

Под «этим» он, вероятно, подразумевал газету.

– Вот как, – ответила Аннабел. Она не знала, стоит ли принимать в расчет «Лондон уикли». И не знала, что ответить.

Ей стало так жарко, что она немного спустила шаль с плеч. Пожалуй, стоило бы открыть окно.

От улыбки Найтли у нее сильно забилось сердце. Словно только они двое знали какую-то шутку.

– Я рад, что вы нашли шаль. Особенно учитывая, что на дворе июнь, – усмехнулся он.

– Вы же знаете, погода в Англии очень… переменчива, – выдавила Аннабел.

– Шаль чуть похуже не подошла бы, – упорствовал Найтли, явно насмехаясь над ней. Все шло не так, как полагается. Хотя казалось бы, ее желание исполнилось: она осталась наедине с Найтли. Иначе сидела бы дома и наблюдала, как брат читает газету, а Бланш – назидательную литературу – вслух, на благо семьи. Такова была ничем не примечательная жизнь Старой Аннабел.