Я ухмыльнулся сам себе, чем вызвал замешательство у окружающих. Кажется, я возвращаюсь в Бостон.

– Ты ведь уже знаешь, что привело тебя сюда, Ник?

С начала приема доктор Коллинз почти не отводила пытливых глаз, за исключением моментов, когда что-то записывала в свой блокнот. Ее перьевая ручка скользила по бумаге, царапая поверхность. Дурацкие часы на стене издавали назойливое тиканье.

Я сжал и разжал кулаки, проводя языком по пересохшим губам. Мое здоровое колено подпрыгивало, обгоняя по скорости стук сердца.

– Я почти не сплю.

– Тебя тревожит нога? – Она сделала паузу, чтобы толкнуть в мою сторону одну из бутылок, стоящих на кофейном столике, разделяющем нас. Мы оба знали, что травма тут ни при чем. Но я предпочитал выдавать желаемое за действительное.

– Ага. – Не взял воду. Вместо нее мои руки повторяли одно и то же навязчивое движение. Сжимали. Разжимали.

– Ты расскажешь мне?

Преимущество моего терапевта заключалось в том, что даже если бы я молчал весь оставшийся прием, она не стала бы возражать. Но сегодня хотелось поболтать.

– Что бы вы сделали, док, если бы почувствовали необъяснимую жажду разрушения?

Та посмотрела на меня, сохраняя бесстрастное лицо.

– Саморазрушения?

Она намекала на мою зависимость.

– Нет. – Сжатие. Разжатие. – Речь о желании разрушить жизнь.

– Ты хочешь разрушить чужую жизнь?

– Больше всего на свете…

Она снова начала писать, и у меня дернулась челюсть от желания запустить что-нибудь в стену.

С момента прилета в Бостон три недели назад, я практически не смыкал глаз, все, за что держался – желание обрушить ад на голову человека, что снова и снова вторгался в мою жизнь, ломая ее до основания. Ди сказал бы, что я и сам неплохо с этим справляюсь, но теперь его здесь не было. Действие таблеток, что помогали мне сохранять бодрость и прогоняли тревогу, заканчивалось, я чувствовал, что снова вскипаю, и доктор Коллинз тоже это почувствовала. Она отложила ручку и поднялась, обходя диван и вставая по другую его сторону, создавая барьер.

– Знаешь, что отличает тебя от прочих моих пациентов?

Мне было интересно услышать ответ, учитывая, что это был лишь пятый сеанс, два из которых прошли в молчаливом созерцании обоев. Ди настоял на том, чтобы я получал психологическую помощь, впарив мне мозгоправа по рекомендации черт знает кого. Я решил, что это Сью ее посоветовала, и каково же было мое удивление, когда встретился с ней в коридоре приемной доктора Коллинз пару дней назад. Хотя, казалось, она была так же обескуражена моим появлением. Я согласился на терапию, зная, что Ди все равно не отвяжется, и, если факт копания в моем мозгу сделает его счастливым, так тому и быть. Я пошел на уступку также потому, что ясная голова прямо сейчас была нужна мне как никогда.

– Просветите меня. – Я расплылся в широченной улыбке, которая, по моему плану, должна была выбесить всегда спокойную женщину, но та лишь мягко кивнула в ответ.

– Ты думаешь, что достаточно плох для этого мира, в то время как другие убеждают себя и окружающих, что дело не в них и это мир к ним беспощадно жесток. Злость, что сидит под твоей кожей, – не более чем растерзанная рана, в которой ты продолжаешь ковыряться. – Она сделала паузу, опустив глаза на мои руки, я проследил за ее взглядом, уловив навязчивое движение дрожащих пальцев. – Ты хороший парень, Ник… как бы ни старался доказать обратное.

Я открыл рот, чтобы возразить, но она заткнула меня взмахом руки.

– Однажды ты поймешь, о чем я говорю, не спеши с этим. Все, что тебе нужно сделать, – перестать требовать от себя невозможного. Никто из нас не может вернуть потерянное в прошлом, и никто не знает, что будет завтра. Сосредоточься на сегодняшнем дне, пока этого будет достаточно.