Точно не знаю, сколько раз поворачиваю, когда натыкаюсь на открытую дверь, за которой лишь зловещий непроглядный омут. Я не трусишка, но мурашки пробегают от основания шеи по всему телу, а сердце готовится выскочить через горло и сбежать обратно туда, где еле слышны звуки вечеринки. Сделав глубокий вдох, шагаю в темноту и, ощупывая пространство, понимаю, что оказалась на лестнице. Но она не такая роскошная, как та, по которой я поднималась, а железная, обшарпанная и ведет вниз. Осторожно спускаюсь, держась обеими руками за перила, всего один пролет, и тьма сменяется тусклым светом, обрамляющим еще одну дверь, ведущую на крыльцо.

Воздух снаружи прохладный, от чего приходится съежиться, но какая-то неведомая сила толкает меня вперед, заставляя идти в направлении постройки, находящейся прямо за домом. У меня точно будут неприятности, когда Дана и родители обнаружат, что я убежала, но прямо сейчас все, что могу сделать, – это несмело шагать навстречу неизвестности.

Здание из белого камня величиной с двухэтажный коттедж, которые строят вокруг Бэк Бэй, не освещено и вообще как будто не предназначено для посторонних глаз, у него нет окон, а черная деревянная дверь заперта, но из-под нее виднеется тонкая полоска света, так что я точно знаю, что внутри кто-то есть. Может быть, это гости забрели туда по неосторожности, точно так же, как я, или этот домик принадлежит прислуге. В любом случае, раз уж я здесь и скорое наказание неизбежно…

Не успеваю додумать эту мысль, как дверь со скрипом открывается, выпуская свет наружу, я бросаюсь за угол здания, наблюдая, как на улицу выходят два охранника, один из которых закуривает сигарету, бормоча что-то, над чем второй потешается. Закрываю рот ладонями, чтобы не выдать себя, и жду, когда охранники отправятся дальше. Работают они так себе, потому что ни один даже не оборачивается, чтобы проверить периметр, как сделали бы телохранители в кино. Но так даже лучше, потому что вскоре они оба уходят, оставив дверь слегка приоткрытой, а я подхожу ближе, чтобы сквозь узкую щель разглядеть то, что находится внутри. Ладони липкие и мокрые от пота, а кудряшки цепляются за неровное дерево двери, поэтому отдергиваю пряди назад, стараясь не издавать ни звука, и устремляю взгляд вперед, натыкаясь на самое ужасное зрелище за всю свою короткую жизнь.

Папа стоит перед королем на коленях, в то время как тот приставляет блестящее дуло пистолета к его лбу. Все мое тело леденеет от вида этой сцены. Двое мужчин неотрывно смотрят друг другу в глаза, а я не могу пошевелить ни единой мышцей, чтобы прервать происходящее. В момент, когда король взводит курок, я зажмуриваюсь. Раздается выстрел.

Вслепую пячусь назад, выпуская полувздох-полукрик, который тут же поглощает большая теплая ладонь. Мое тело дергается, но сильная рука удерживает неподвижно, оттаскивая за постройку и прижимая к стене. Все мое нутро сотрясает дрожь и паника. В ноздри врывается запах дыма, какой-то травы и свежести осеннего леса, одновременно хочется вдохнуть поглубже и задержать дыхание. Я открываю глаза.

Льдисто голубые радужки, в уличном мраке почти черные, смотрят на меня с осторожностью и укором. Вблизи зрачки парня выглядят просто огромными и блестящими, как у волшебных созданий из сказок, что читает мне Дана. Он все еще крепко держит меня, зажимая рот ладонью, и одним взглядом приказывает молчать, а затем осторожно убирает руку, проводя большим пальцем по моей щеке и вытирая слезу. Я даже не заметила, как начала плакать.

Моя голова непроизвольно поворачивается в ту сторону, где только что развернулось ужасающее действо, но парень берет мое лицо в ладони, разворачивая к себе.