– А как же церковь? – Иван попытался пошутить. – Только я решил стать верующим. Вы меня отговариваете?

– Всему своё время. В современном мире психология, психотерапия используют все арсеналы, и многие женщины и мужчины, приходя к опытному психотерапевту, хотят «услышать» у себя внутри этот голос чувства веры, почувствовать «эмоцию веры». Веры в том числе и в то, что что-то в их жизни переменится, что боль уйдёт, выйдет из каждой клетки, что их страдание отступит.

– То есть в храм надо идти не за верой? Сначала надо поверить, а потом идти?

– Вера должна просто быть или созреть внутри. А вот как раз закреплять местом силы психологическую проработку, трансформацию своих программ для тех, кто верит, очень правильно.

– Посмотрите на эту очередь, вон их сколько стоит! – Иван показал на людей, выстроившихся для того, чтобы попасть к Матроне и попросить её о чём-то важном. – Очередь просто безумная! Вы считаете, что все они верят? Или просто их так «прижало»? Как меня тогда. Ну, я вам рассказывал. И некого было просить…

Очередь действительно была гораздо больше, чем зимой. Кто-то держал в руках тоненькую книжицу «Акафист преподобной» и осторожно перелистывал страницы, стараясь не помять и не выронить букет. Кто-то, как было видно, вообще не понял, куда приехал, наверное, его просто притащили сюда, сказав: «Надо!», и теперь он бегал вокруг святого места – то попить, то перекурить.

– А я, когда хожу к Матроне, и сама иногда не знаю: то ли просить, то ли благодарить. Просто душа требует и всё. Да, наверное, за этим я и прихожу. А ещё – выговориться. Вам, Иван, разве никогда этого не хотелось?

– Конечно, хотелось. Выговориться, не боясь раскаяться потом в своём откровении. Не опасаясь, что осудят, не простят слабости, что разболтают. Выговориться и быть услышанным. Это редкая возможность даже в наше время мобильных связей. Когда всех вокруг много. Иногда даже слишком много, катастрофически! И при этом так, чтобы по душам – практически не с кем…

– Говорят, Матушка Матрона перед смертью сказала: «Все, все приходите ко мне и рассказывайте, как живой, о своих скорбях, я буду вас видеть и слышать, и помогать вам».

Монахини раздавали всем желающим цветы, освящённые на мощах.

– Сколько раз я получала здесь в подарок то срезанные бутончики роз или гвоздик, то веточки каких-то растений, – добавила Мира Александровна. – Но в этот раз отчего-то очень хочется самой принести Матронушке цветы. Говорят, она любит цветы полевые, как вон у тех девушек, что у входа.

Иван их уже тоже заметил. Не цветы…

С таким странным психологом Вере Гавриловой общаться не приходилось давно, если вообще такие встречались в её жизни. То, что с психологом ей повезло, Вера уже не сомневалась, вот только не решила ещё для себя, надо ли это слово, эту оценку, это впечатление, сложившееся после первой и пока единственной консультации с Мирой Александровной, брать в кавычки. Повезло или «повезло»?

«Сейчас бы выпить, а не за руль садиться, – подумала она. – Выпить хотя бы кофе с ликёром». Сидевшая напротив подруга, с которой они дружили ещё со школьной скамьи, как раз радостно похлопывала пальчиками по кофемашине, искоса то ли поглядывая, то ли показывая Вере взглядом на бутылочку «Амаретто», без которой Алёнкину квартиру представить было просто невозможно: могло не быть хлеба, могли отключить воду или свет, но «Амаретто» было всегда. Это была любовь непреходящая.

Нет, ехать было нужно. Обязательно нужно. Сначала в Шереметьево, а потом на Павелецкий вокзал. Москву без пробок, как Алёнкин кофе без «Амаретто», представить невозможно, поэтому пора уже было закончить с разговорами и выезжать. Самолёт, если интернет не врёт, прилетает вовремя. А он не врёт. Поезда тоже в последнее время опаздывать перестали, и что теперь поделать, если тысячу километров по воздуху можно преодолеть быстрее, чем двадцать километров по шоссе, но…