– Где мои деньги, обезьяна? – хмуро спросил я. – Не заставляй меня идти на крайние меры. Если понадобится, я тебя на куски порежу.

Я неспешно протянул руку вперед, показывая, что собираюсь взяться за ручку торчащего из глазницы ножа. Мордоворот испуганно дернулся назад и опять напоролся на острый край тумбочки. Неуклюжий кретин, так он мне все ботинки заляпает кровью.

Мое лицо оставалось бестрастным. И это пугало больше всего. И Кристоффа, смотревшего с испуганным изумлением, и раненного здоровяка, пялившегося с нескрываемым ужасом.

– Не дергайся, или и вторую гляделку выдавлю , – мрачно пообещал я.

Понятия не имею как у них обстоят дела с трансплантацией глазных яблок, но учитывая, что мне прямо в полевых условиях напечатали искусственные органы на био-принтере, думаю заменить поврежденную часть не составит большого труда. При наличии достаточного количества денег, разумеется.

Но несмотря на все чудеса медицины стать слепым боится каждый, легко забывая о всех достижениях биотехнологий. Это заложено с первобытных времен, когда мы еще лазили по деревьям. В те времена лишиться зрения автоматически означало смертный приговор.

Вот брутальный качок и пересрался. Хотя уверен, дай ему время, он бы сообразил, что может выскочить из палатки и добежать до медблока, где ему окажут медицинскую помощь. И через час уже будет как новенький.

– Так где моя ложка? – громко спросил я и наклонившись вперед зловеще продекламировал прямо в лицо амбалу: – Раз гляделка, два гляделка, что же выберет перделка, а потом туда нассут и получится прямо суп.

Увидев охреневшее выражение на лице мордоворота я заржал. Понятия не имею что я там нес, но выглядело совершенно по сумасшедший. Со стороны я сейчас походил на психа, способного убить не задумываясь. Что и требовалось. Дай время этим упыркам хорошенько подумать и они поймут, что имеют дело с зеленым молокососом, только что прошедшим через сложную операцию.

Кстати об этом, пора избавляться от трубочек, слишком они стесняют движения. Хрен с ней болью, потерпим.

Я выдернул трубки из вен, задумчиво осмотрел красную каплю крови на кончике иглы и резко воткнул ее в щеку амбала. Тот вскрикнул от неожиданности.

– Где мои деньги, сука?! – уже не сдерживаясь прорычал я. Играть в хладнокровного палача надоело. Что-то этот татуированный индюк слабо реагирует на мои почти миролюбивые призывы.

Я твердо намеревался выбить все что мне причиталось, даже если для этого придется настрогать в мелкое крошево всех должников Тимофея, тихого мальчика, сдуру раздавшего свои невеликие накопления. Не потому что я выступал за некую абстрактную справедливость, где каждый должен отдавать свои долги, а потом что от этого зависела моя жизнь.

Семь дней, мне оставалось всего семь дней. А это очень мало, с учетом того, что я пока ни хрена не знал об окружающем мире.

Так что, надо пытать? Будем пытать. Пусть мне это и не особо нравится. Потому как даже самую неприятную работу необходимо делать. И если уж на то пошло, я ведь не грабил, не забирал чужое, а возвращал свое.

Я вытащил иглу с ворохом трубочек (странная конструкция, похоже препараты подавались по разным трубкам, но вводились через одну иглу) и воткнул ее в другое место на щеке амбала. На этот раз тот тихо заскулил. Он все еще не верил, что это происходило на самом деле. Что простодушный дурачок вдруг превратился в жестокого истязателя. Лысый до ужаса хотел вскочить и убежать, но мешало сломанное колено. А еще – он боялся, что я его догоню и сделаю с ним что-нибудь еще более жуткое.

Все это легко читалось на перепуганной физиономии. Но особенный шок вызывала внезапная трансформация слюнявого сопляка в машину для пыток.