Каждому присутствующему Лахесис дает жребий с номером очереди, чтобы приступить к выбору сценария будущей жизни. Примечательно, что и у последнего в очереди есть несколько вариантов. «Даже для того, кто приступит последним к выбору, имеется здесь приятная жизнь, совсем не плохая, если произвести выбор с умом и жить строго. Кто выбирает вначале, не будь невнимательным, а кто в конце, не отчаивайся!»{3} – вот такое оптимистичное напутствие звучит в том мире.

Герой замечает, что многие выбирают судьбы, связанные с привычками прожитой жизни: либо от противного, либо нечто схожее.

После выбора душам предлагается в порядке очереди подойти к Лахесис, где они соединяются с гением-сопроводителем в соответствии с выбранным сценарием. Прикосновение Клото делает процесс необратимым, а Атропос определяет длину нити, с которой человек затем попадает на землю.

Аналогичные фигуры – норны – есть и в скандинавской мифологии. Там их тоже три: пожилая Урд, что значит «прошлое» или «судьба», Верданди, женщина средних лет («настоящее» или «становление»), юная Скульд («будущее» или «должное»). Фольклорист А. Н. Афанасьев в своем исследовании о славянских преданиях{4} приводит легенду о том, как норны свили нить судьбы для новорожденного героя Гельги. Золотой шнур они протянули по небу, прикрепив концы на востоке, западе и севере. Вся область внутри полученной арки должна была постепенно подчиниться власти героя и стать ареной для его подвигов.

Современные психологи назвали бы то же самое локусом контроля{5}. В соответствии с этой популярной концепцией считается, что есть два типа людей:

● одни («интерналы» с внутренним локусом контроля) приписывают результаты деятельности себе («не прошел собеседование, так как плохо подготовился», «выиграл тендер, потому что мое предложение – лучшее»);

● другие («экстерналы» с внешним локусом контроля) считают, что дело в обстоятельствах («директор по персоналу был предвзят, поэтому не взяли на работу», «с тендером просто повезло»).

Миф о норнах красиво показывает, что и то и другое (наше влияние и случайность) существует одновременно, а граница проходит по краю золотого шнура, натянутого для героя. Внутри него – ответственность человека, а вне – то, на что он не может воздействовать.

В дохристианской Руси мы встречаем схожих богинь – так называемых рожаниц. Они присутствуют при появлении младенца на свет и определяют его дальнейший путь. В некоторых преданиях рожаницы связывают судьбу человека с его личной звездой (отсюда поговорка про «родился под счастливой звездой»). В других – они прикрепляют новорожденного к земной жизни выпряденной нитью. Линия жизни пролегает в соответствии с ней, а неурядицы предстают узлами, которые надо распутывать.

Афанасьев приводит ряд ярких примеров, как герои сказаний того времени возлагают всю ответственность на судьбу. Так, мать богатыря Добрыни, который сетовал ей на собственную неудачливость, отвечает, подчеркивая, что ни он, ни она тут ни при чем:

В том же источнике описаны многочисленные поговорки тех времен: «Так ему на роду написано», «Родись ни хорош, ни пригож, но счастлив», «Кому счастье служит, тот ни о чем не тужит». Все они подчеркивают идею предопределенности, характерную для того исторического периода, когда человек зависел от множества обстоятельств. «Случайности, опутывающие человека, не могли не поражать его фантазии, тем более что в первобытном своем состоянии он всецело отдавался матери-природе и все, что ни случалось, объяснял влиянием добрых или враждебных сил, действовавших извне, а не из собственной воли, не из личных расчетов, побуждений и ошибок», – отмечал Афанасьев.