Наркотики! «Басуко», «кока», «травка» … Знаете, как много молоденьких ребятишек отправилось в мир иной по этой причине, но благодаря Абигаилу эта пакость благополучно миновала Рамиро, а про себя я уже рассказывал: мне это просто не нравилось.

Будьте уверены, удовлетворить тягу к наркотикам тяжелее, чем прокормить девять детей. Даже в стране «коки» и «басуки» подобная страсть стоит денег, а чтобы раздобыть нужное количество не достаточно только попрошайничать и вырывать сумки. Нужно превратиться в настоящего грабителя, иначе денег может не хватить.

А нам с Рамиро хватало и на еду, и на кино.

Как мне нравился кинематограф! Я от него просто сходил с ума. Да и сейчас кинематограф мне кажется самым большим искусством.

Жаль, что теперь он стал каким-то водянистым, разбавленным, что ли. И не говорите ничего! Для меня смотреть кино по телевизору – все равно что пить разведенный водой ром. «Великолепная семерка», «Битва титанов», «Дикая банда», «Форт Апачи»… – вот это были фильмы! Сидишь в темном зале, смотришь на огромный экран и поедаешь горстями кукурузные хлопья, пока они у тебя из ушей не полезут.

Знаете, что я думаю? Я думаю, что мы восхищались теми героями потому, что на экране они выглядели гораздо больше чем мы. Кто будет восхищаться ничтожным человечком, которого засунули вот в такую коробочку? Он может показаться симпатичным, но никогда не станет идолом.

Билет в кино стоил пять песо или хороший пинок в зад, если тебя схватят, когда попытаешься пробраться внутрь без билета. А денег у нас почти что никогда и не было.

Представляете сколько пинков я огреб, поскольку редкий день не пытался проникнуть в кинотеатр! Но когда получалось пробраться туда, то я смотрел один и тот же фильм раза по три, а то и больше.

Мы прятались под креслами, а иногда оставались там на ночь, чтобы попасть на сеанс следующего дня.

«Штейн» я посмотрел тридцать раз. Я представлял себя тем мальчишкой, который бежал как сумасшедший, чтобы увидеть, как Алан Лэдд хладнокровно расправлялся со всеми злодеями.

Конечно же, мне нравился Алан Лэдд! А как же по-другому? Я тоже коротышка.

Знаете, что мне не нравилось в кинематографе? Это когда зажигался свет. После этого ты сразу же возвращался в реальный мир, и то было сильным потрясением.

В зале сидишь в тепле, в безопасности, смотришь на удивительные приключения в далеком-далеком мире, а потом раз! и оказываешься посреди улицы, под дождем, голодный и нужно идти прятаться в какую-то жестяную коробку. У меня всегда было такое ощущение, будто кто-то врезал мне ногой по морде. От этого хотелось плакать.

Но насколько помню, я никогда не плакал, будучи ребенком.

Позже да. Значительно позже.

Со временем я пришел к печальному выводу, что мужчины плачут, когда у них появляются на это причины, а у меня таких причин было предостаточно.

Сами видите, когда я был маленьким, то причин таких было более чем достаточно, но я не плакал, потому что считал это проявлением слабости, а слабости нам были запрещены. «Гамин», который начинал плакать, был конченный «гамин», на следующий день ему раздирали задницу. Нужно было защищать изо всех сил все, что имеешь, в том числе и горести, потому что как только ты начинал показывать малейшие признаки слабости, тебя просто убивали на месте.

Если «человек человеку – волк», то один ребенок по отношению к другому – сущая пиранья. Нет более жестокого существа, чем жестокий ребенок. И единственный предмет, который изучали на улицах каждый день, была жестокость.

Я мог бы отдать жизнь за Рамиро, а он не колеблясь за меня, но все остальные были нашими заклятыми врагами.