– Искали… Золото… – Отец снова начал говорить. – Заставил копать по всему двору…

На лице отца появилось подобие улыбки, грустной, но торжествующей, ведь он старался не показать, как ему больно.

– Наклонись… – Он потянул Бьёрна к себе и шепнул ему что-то на ухо.

Вот так! Бьёрн – старший сын. Отец послал его за помощью, хотя мог послать любого другого. И поэтому Бьёрн жив и невредим. И теперь он станет хозяином усадьбы. И первое, что ему надо знать, – где отец хранит свое серебро и золото, о котором не рассказал свеям, хотя они его пытали! А Бьёрн, судя по его чистому мечу, даже не успел зарубить ни одного свея!

Теперь отец оттолкнул Бьёрна и посмотрел на нас всех:

– Найдите Хельгу и девочек… Надо, заплатите выкуп… Не ссорьтесь… Держитесь друг друга…

С улицы послышались крики и плач. Я выглянул из дверей кузницы, и увидел, что в усадьбу входит Синий Змей с воинами, а с ними идут вопящие женщины и дети. И первой шла моя мать Хельга, прижимая к себе Гюду и Асу, моих маленьких сестер. Она не плакала. И я понял, что отец умирает не зря.

Я позвал их, и мать бегом бросилась ко мне. Она потрепала меня по волосам и вошла в кузницу. Почти сразу она вышла и приказала воинам перенести отца в дом. Я подошел к Эстейну:

– Отцу пришлось драться в воротах, чтобы отвлечь свеев от женщин и детей.

– Харальд не боялся смерти. – Голос Эстейна был суров. – Он боялся только за свою семью.

– Он ранен в живот. Я боюсь, он умирает…

– Умереть в бою, защитив свою семью и свой дом – великая честь для воина! В Валхалле он будет пировать, сидя на почетной скамье, – был ответ.

Я смотрел на лица воинов, на женщин, причитающих над убитыми, на плачущих детей, на раскрытые двери конюшни и амбаров. Многие бы сказали, что удача была с нами. Если бы свеи пришли на три дня позже, то все наши мужчины уже ушли бы в поход, а в усадьбе остались бы только несколько воинов во главе с Бьёрном. И кто знает, хватило бы у Бьёрна духу поступить так же, как отец? Или он так же ускакал бы, чтобы привести оставленное ярлом на страже в Оденсе войско? Но боги благоволили нам: свеи не сумели захватить наших женщин, они не успели поджечь усадьбу. И только мой отец умирал.

Когда его перенесли в дом, отец подозвал нас с Бьёрном и Рагнаром еще раз. Он шептал, но его шепот стал громче, так важно было ему то, что он должен сказать, и он напрягал последние силы:

– Бьёрн получает усадьбу, серебро и золото. Он волен поделиться с вами добром, но сам решит, кому и сколько дать. Тебе, Рагнар, и тебе, Сигурд, я оставляю два хутора и корабль. Каждый из вас может взять по хутору и разделить корабль пополам. Кто-то может захотеть взять только хутора, тогда корабль достанется другому. Но первое слово в споре принадлежит Рагнару. Бьёрну корабль не нужен, ему хватит забот об усадьбе. А если он захочет пойти в поход, то волен купить себе другой. Живите в мире друг с другом и помните, что вы братья. Тогда мне весело будет пировать в палатах у Одина.

Мы подошли к его ложу и опустились на колени. Отец потрепал каждого из нас по голове и велел позвать мать. Она ждала за порогом и сразу вошла. Отец сделал знак, и мы вышли.

Он отправился в Валхаллу в тот же вечер. В руке он сжимал рукоять своего меча, Кормильца Воронов. А следующим вечером мы положили его тело в лодку, наполненную сухим тростником, и отвели ее на половину полета стрелы от берега в открытое море. Бьёрн взял в руки лук и пустил горящую стрелу.

Стрела упала в лодку и зажгла тростник – не зря мой брат упражнялся все утро, пока шла тризна. По моему лицу текли слезы. Но я прощался не только с отцом, я прощался со своей прошлой жизнью, со смешными теперь страхами и заботами. И еще я прощался с нашей усадьбой. Я понял, что не хочу жить в ней, когда мой брат стал здесь хозяином. И наследником нашего отца, который выдержал пытку, но сохранил для Бьёрна серебро и золото.