Осклабившись так, что у меня пошел мороз по коже, он озвучил условия контракта, призвав в свидетели Разум. Мы пожали руки. Смарт-контракт был заключен: я обязался направиться на планету Агони, попытаться запустить резервный источник питания в центре управления колонии, и за одно это мастер преумножения заплатит мне тысячу монет и откажется от любых существующих претензий. В случае, если моими усилиями Туканг вернет вожделенный груз с редчайшими ресурсами, я получу один процент от его рыночной стоимости. Все экспедиционные расходы оплачивает рапторианец. Отличные условия.

— С тобой приятно иметь дело. — В жутковатом оскале рапторианца мне почудилась насмешка.

В стене открылся проем, в который проникла зигзагообразная фигура, напоминающая металлическую гусеницу, а Туканг продолжил:

— Картер, познакомься с опытным охотником, его зовут рехегуа Убама Овевева…

— Мы знакомы, — сказал я, кивнув охотнику.

— Убама бывал на Агони, пользуется моим безусловным доверием, а потому возглавит экспедицию, — продолжил Туканг. — Третьим и последним членом экипажа станет небезызвестная тебе хомо Беверли Синклер. Охотник Убама уже уведомлен, что, если ему придется кем-то из вас пожертвовать, можно выбрать ее.

Из-за Убамы вышла аферистка и несмело помахала мне рукой:

— Привет, Картер.

У меня дернулась нога, чтобы дать пинка, но я сдержался.

7. Глава 6. Предупрежден — значит вооружен

Для нас, землян, небесная синева во всех ее проявлениях — от нежной, розоватой, рассветной до темной, мрачной, пасмурной — как близкий друг. Где бы мы ни находились, она кажется нам родной, близкой, знакомой с самого детства и… обыденной. Но стоит впервые попасть в космос, как взгляд на небо меняется навсегда.

Мы видим, что Земля — всего лишь крохотный голубой шарик среди бесконечных просторов вселенной, что наш дом ничтожен и хрупок по сравнению с безбрежностью космоса. И такой привычный синий цвет на самом деле — уникальный особый оттенок, сияние нашей планеты, которое возникает, когда солнечный свет отражается от атмосферы и рассеивается молекулами азота.

В то же время в самом космосе синий цвет встречается намного реже. Даже в яркой суете центра галактики, где от звездных туманностей рябит в глазах, его так мало, что невольно закрадывается мысль: а ведь вся синева ушла в гиперпространство.

В момент неожиданного прыжка лайнера я был больше озабочен дракой с Грегом Головой и его прихвостнями, зато сейчас мне удалось рассмотреть подпространство внимательнее. Я увидел, что сине-лазурное здесь преобладает над мраком космоса и существует в виде прямых ярких линий, сопровождающих наш шаттл.

Второй гиперпрыжок в жизни дался мне ничуть не легче первого. Казалось, к боли, когда корежит каждую клетку тела, невозможно привыкнуть, эти мучения длятся бесконечно, но на Сидусе что-то во мне изменилось. Боль шла фоном, разум фиксировал ее силу, но при этом я не переставал восхищаться красотой за широкой обзорной панелью, настолько прозрачной, что, если бы не растекающиеся по ней струйки гиперпространства, можно было бы подумать, что ее нет вовсе. Протяни руку — и дотронешься до звездной пыли…

И внезапно, то ли через доли секунды, то ли минут через пять, все кончилось — без каких-либо плавных переходов и спецэффектов, мгновенно. Синева гиперпространства сменилась чернотой космоса, слева светило местное солнце, а справа виднелась буро-зеленая планета. Где-то под моими ногами пискнул из клетки Тигр, а справа застонала Беверли. Шаттл был таким маленьким, что, раздвинув руки, я бы не смог их распрямить — они уперлись бы в стенки, за которыми только космос. Да и встать в полный рост было проблематично.