Я обхватываю голову. Кажется, я сделала ого какую ошибку… И голова болит очень. Вообще не понимаю, как со мной такое могло произойти. Ведь я даже не собиралась. Даже не думала об этом! Хотя вообще-то думала и ещё как собиралась…

За окном уже светло, хотя ещё очень рано. Этой ночью я практически не спала. Поворачиваюсь и смотрю на Марко. Его сон спокоен и безмятежен, как у мальчишки. Я рассматриваю его лицо, прямой нос, чувственные, чётко очерченные губы. Мне вдруг очень хочется прикоснуться к этим губам. Я вытягиваю руку и легко провожу по ним пальцем. Он хмурится, но не просыпается.

Его подбородок, щеки и шея покрыты густой щетиной. Мне нравится его разглядывать. Я скольжу взглядом по его сильным рукам, рассматриваю синего оскалившегося льва на левом плече, старый шрам на бедре. Он весь жилистый, сплетённый из мускулов римский легионер, голливудский Марк Антоний, мой первый мужчина…

Всего каких-то пару часов назад я задыхалась в его объятиях, а теперь между нами утренний свет и реальность. А реальность такова, что ждать от этого всего мне особо нечего. Он известный винодел, а я просто девчонка, дочь его партнёра… Блин! Папа! Как же стыдно…

Я закрываю глаза и вижу все подробности ночи. Не может же всё это ничего для него не значить… Потом начинаю думать, а что если он в меня влюбился? Глупо, конечно, я ведь на самом деле всё прекрасно понимаю. Для него это просто секс, московское приключение. Это как «здравствуйте» сказать.

Вот сейчас он проснётся и что тогда? Что я скажу, как буду смотреть? И, главное, как посмотрит и что скажет он? Вот тебе сто евро на такси? Что он подумает! Да он уже всё подумал… Что тут вообще можно подумать?

Подхожу к окну. Тверская уже проснулась, но ещё не превратилась в бесконечный железный поток. Стою, смотрю на проезжающие машины, и эта обыденная картина возвращает меня к реальной жизни. Так! Ладно. Надо уходить.

Спешно собираю разбросанную одежду. Она несвежая, измятая, но вроде целая. Иду в ванную, умываюсь, наспех привожу себя в порядок. Главное – быстро и тихо. Через пару минут выхожу, чувствуя себя немного лучше. Марко лежит на животе. Одна нога выпрямлена, другая чуть согнута, одеяло на полу. Я стою и не могу отвести от него взгляд. Да что ж, его Микеланджело изваял, что ли? Он вздыхает и засовывает руку под подушку. Лучше прямо сейчас, пока не проснулся. Беру сумочку и тихо, стараясь не хлопнуть дверью, выхожу из номера.

Больше всего сейчас не хочется натолкнуться на понимающий взгляд швейцара. Это было бы слишком унизительно… Спускаюсь на лифте, в лобби пустынно, никого нет. С облегчением выскальзываю из дверей отеля и некоторое время стою растерянно озираясь, словно не узнаю город, улицу и этот разреженный землистый воздух. Раннее прохладное утро, машин мало, людей тоже. Решаю пройтись пешком, немного прийти в себя.

Шагаю по Тверской. Новый день, новый мир, новая жизнь. Сворачиваю на Тверской бульвар. Вот «Пушкин», здесь мы позавчера ужинали с Марко…

Дворники метут, поливают, подкрашивают, город оживает, и я очень хочу ожить вместе с ним. Убеждаю себя, что в общем-то ничего плохого не случилось. Мы оба взрослые люди. Мне уже давно было пора расстаться со своей дурацкой девственностью, и он мне очень помог. И главное, теперь я точно знаю, что у меня нет этой дурацкой боязни.

Вот так и нужно к этому всему относиться! Прагматично. Мне даже на какое-то время кажется, что я себя убедила. Иду и дышу полной грудью. Привет, Москва! Погружусь с головой в работу – столько всего интересного предстоит. А с Марко мы, наверное, больше и не увидимся никогда…