2 Сестра Вольдемара Елизавета с мужем Тимофеем Ермаковым. Предположительно, свадебная фотография. Рейнгардт, 1920 год.

Следственное дело Паулины Вагнер № Р-3983.

Второе дело Вольдемара Вагнера, Ленинград, 1935 год, № П-59825.

«Александр Богданович Вагнер, 1887 года рождения, окончил три класса реального училища, по специальности народный учитель, с 1914 по 1918 в царской армии, в Красном селе музыкантом. После революции тоже учитель, живет в Саратове – Белоглинская, 33, при школе. Как мне известно, не арестовывался» – вот что я знал об Александре Богдановиче из протокола допроса его младшего брата Вольдемара от 4 апреля 1935 года.

Все нужные вводные были: полное имя, год рождения, место проживания, профессия – и я без труда нашел его в списках «Мемориала». Репрессий Александр Богданович не избежал: арестован 24 апреля 1938 года, после полугода следствия осужден по статьям 58–10 (антисоветская агитация и пропаганда) и 58–11 (организационная контрреволюционная деятельность) УК РСФСР и приговорен к 10 годам ИТЛ.

Уже понимая, что все дела, связанные с «политическими» арестами, с большой долей вероятности находятся в местных управлениях ФСБ, я написал запрос по месту ареста Александра – в УФСБ России по Саратовской области. К письму приложил копию листа из протокола допроса Вольдемара. Александр упоминался в нем в качестве брата, что доказывало мое родство с этим человеком. Остальные документы я уже предъявлял в саратовском УФСБ, когда побывал там лично.

Прошло чуть больше месяца – и в почтовом ящике лежал конверт: архивная справка и копии материалов дела Александра. Копии основательно «замаранные». Все фамилии, кроме фамилии Вагнер, были закрыты (стр. 70–79).

Логика «вымарывания» фамилий не ясна мне до сих пор. Видимо, степень «секретности» зависит от конкретного управления и сотрудников. Довольно часто я получал материалы с полностью открытыми данными, включая фамилии работников НКВД, – и это абсолютно правильно. Согласно законодательству об архивной работе, есть срок давности защиты персональных данных: любая информация, если ее не засекретили специально (решением комиссии), должна быть открыта по прошествии 75 лет. Но на практике так происходит далеко не всегда.

В деле Александра была закрыта фамилия второго подследственного. Как я понял, они были старыми друзьями, дружили около двадцати лет. Этот неизвестный друг работал врачом-окулистом в саратовской глазной клинике. В итоге его приговорили к высшей мере наказания – расстрелу, а Александр получил десять лет.

С неизвестным «подельником» они подружились еще в селе Красный Яр, где Александр Вагнер с женой жили до переезда в Саратов. В Красном Яре Александр тоже работал учителем. На форуме Wolgadeutsche.net (этот форум – очень полезный источник информации для всех, кто интересуется историей поволжских немцев, и место общения увлеченных и отзывчивых людей)[12] мне удалось найти фотографию учеников сельской школы, сделанную в 1928/29 учебном году. В центре снимка – Александр.

Что я узнал, прочитав дело? К моменту ареста Александр уже десять лет жил в Саратове, работал директором и преподавателем немецкого языка в немецкой школе на Дегтярной площади. Его общий учительский стаж составлял 82 года. Помимо учительства занимался музыкой, был дирижером народного оркестра.

Женат он был на Марии Давыдовне, в девичестве носившей фамилию Эмих. Она была младше его на двенадцать лет и тоже работала учителем в школе. Детей у них не было.

Судя по материалам допросов, дома у Александра и Марии часто собирались друзья и коллеги. Играли в шахматы, слушали радио, говорили на различные темы, обсуждали обстановку в стране. Следователь НКВД, который вел дело, превратил эти посиделки в своих протоколах в «антисоветскую фашистскую повстанческую группу».