И понимаю, как мне тогда повезло: далеко не всегда дела содержат подробную биографическую информацию. А в анкете моего прадеда, помимо сведений о составе его семьи, были данные о других родственниках – сестре и трех братьях. Еще больше об этих людях говорилось в протоколе допроса, который как раз был посвящен биографии Вольдемара. На допросе прадед рассказывал о своих родителях, родителях жены, давал краткие биографические справки о каждом из братьев и сестре. Упоминал даже двоюродного брата Карла, который в начале XX века покинул родину и уехал в США – как сделали десятки тысяч немцев после того, как отношение к ним властей стало неуклонно меняться в худшую сторону.

В моих руках оказался настоящий клад. Никто из нашей семьи ничего не знал об этих людях. Я – первый.

Мне повезло, и не в последний раз. В Москве живет дочь самой младшей из дочерей Вольдемара, Изольды, – Ольга Александровна Аврамова, моя тетя Оля. Она рассказала мне о том, что в последние годы своей жизни Паулина жила у них в городе Гай Оренбургской области. Там же она умерла. И свидетельство о смерти Паулины хранилось у тети Оли. Она сделала для меня нотариальные копии – так появилось основание для ознакомления с делом Паулины в МВД Санкт-Петербурга. Я отправил копию туда и получил положительный ответ.

Вскоре написали и из УФСБ Саратова: действительно, дело Вольдемара от 1931 года на хранении имеется, я могу приехать в Саратов и ознакомиться с ним самостоятельно.

Итого – три приглашения из двух городов. Пришла пора ехать в архивы.

Поездка в Саратов оказалась напрасной. Я совершил наивную ошибку: позвонил в архив УФСБ Саратовской области, спросил, могу ли приехать такого-то числа посмотреть дело Вольдемара Вагнера, – и даже не узнал имени и должности того человека, который ответил «да». Разумеется, дело мне никто не подготовил. Поэтому на месте я смог только показать оригиналы документов, подтверждающих мое родство с Вольдемаром, чтобы в следующих запросах уже ничего не доказывать. Написав в приемной заявление с просьбой о том, чтобы мне изготовили копии дела и выслали их по почте, я немного погулял по городу и уехал в Москву.

К поездке в Петербург я подготовился основательнее. Написал предварительно письма в ИЦ ГУ МВД и УФСБ, указал, какого числа я хотел бы посетить архив. Дождался официальных ответов с подтверждением. Перед поездкой созвонился с архивами и все уточнил еще раз.

В Питере было пасмурно, и накрапывал тот самый питерский мелкий дождь. Осень, раннее серое утро. «Большой дом» на Литейном, 4, – а точнее, целый квартал, занятый силовыми ведомствами, – производит сильное впечатление. Мощная неприступная громадина, молчаливая. Всегда закрытые окна, множество дверей без вывесок – только звонки и глазки. Настоящая крепость. Теперь перед одной из этих закрытых дверей без таблички – со стороны улицы Шпалерной, недалеко от перекрестка с Литейным проспектом, – стоял я и думал о том, что без особой надобности оказываться в этом районе не хочется. Рядом открытия ждали еще несколько посетителей.

Наконец дверь отворилась, все вошли внутрь. Оказалось, что архив следственных дел интересовал только меня, остальные пришли по личным вопросам (получить справки, выправить документы). Меня пригласили. Комната для чтения была небольшая. Два стола напротив друг друга, внутренний телефон. Сотрудница проверила документы, запретила фотографировать и положила передо мной дело. На старой пожелтевшей картонной обложке от руки было написано: Вагнер Вольдемар Богданович. Я держал в руках дело своего прадеда (стр. 42–56).