– Все! Уходим! – Фирсов вскочил и бросился к берегу.

Разведчики и Алексей кинулись за ним. Теперь им надо было успеть убраться как можно дальше.

Зима имеет свои плюсы и минусы. Минус – их следы на снегу, а плюс – немцы зимой не применяют собак – собачий нюх на морозе запахи не берет.

Бежать без груза взрывчатки было легче. Они бежали след в след, бежали долго, пока не стало перехватывать дыхание.

– Пять минут отдыха! – скомандовал Фирсов.

Все без сил попадали в снег.

Фирсов достал карту, фонарик:

– Прикройте!

Два разведчика улеглись у головы сержанта – так не был виден со стороны луч фонарика.

Фирсов сориентировался по карте. Только до Алексея не доходило, где он увидел ориентиры, чтобы привязаться на местности.

– Подъем!

И снова бегом, до темных кругов в глазах.

За ночь они успели отойти от места взрыва километров двадцать пять. Какой там мороз – все были мокрыми от пота. Когда уже не было сил и казалось – все, открылось второе дыхание. Благо – светает зимой поздно.

Около восьми утра они выбрались к деревне, залегли неподалеку от нее и стали наблюдать. Из печных труб поднимался дым.

Лежа на снегу в мокрой, пропотевшей одежде, разведчики стали замерзать.

С рассветом начали попадаться на глаза местные жители, большей частью старики и подростки – они носили в избы дрова из сараев.

– Собак нет, не гавкают – плохо.

– Почему плохо? – заинтересовался Алексей.

– Или немцы были в деревне, или квартируют до сих пор.

– Собаки-то здесь при чем? – удивился Алексей.

– Отстреливают они их сразу. Для нас – сигнал. Собаки нас уже учуяли бы или услышали, голос подали. А тут хоть бы какая-нибудь гавкнула, – подробно рассказал Михаил.

– Понял.

Однако же, если бы не объяснение, сам бы он не догадался. Ну, не гавкают собаки – и что с того? Может, дрыхнут да сны свои собачьи видят?

– Машин и мотоциклов не видно, значит – немцев в деревне быть не должно. Они пешком не ходят.

– Даже пехота?

– Видел я летом ихнюю роту на велосипедах – так сейчас зима. А чтобы пешком – не приходилось.

– Богато живут!

Они понаблюдали еще час, потом Фирсов приказал:

– Кошелев – в деревню. Посмотри повнимательней насчет немцев и полицаев.

Кошелев ужом пополз в деревню. Не хотелось командиру группу морозить. Если простудятся, кашлять начнут – попробуй тогда через немецкие позиции к своим попасть. Оно и правильно, командир должен заботиться о подчиненных, иначе группу потеряет ни за понюшку табаку.

Алексей, уже успевший повоевать в окопах, оценил слаженность действий и опыт разведчиков. Новички знания своей кровью добывать будут, разведчика из пехотинца быстро не вырастишь. Он даже позавидовал группе. В разведку брали добровольцев, только подходили не все. Здесь мало умения стрелять, здесь нужны терпение, наблюдательность, быстрота реакции – да много чего. Конечно, пехотинец в траншее тоже рискует, но ему проще. Ранят – так санитар помощь окажет, в тыл, в госпиталь отправят. Худо-бедно, но в траншее накормят, боеприпасами снабдят. А разведка сама во вражеский тыл идет, действует в отрыве от своих – там, где помощь не получит. Мало в тыл немецкий пробраться, хотя и это уже само по себе серьезно – ведь немцы не дураки. Надо еще задание выполнить и, как правило, не из простых, а, добыв сведения, к своим их доставить. Что проку в самых секретных данных, если их к своим вовремя не доставили?

Кошелев дважды ухнул филином. Любой охотник или егерь посмеялся бы над таким сигналом. Где это видано, чтобы сова или филин ухали среди бела дня? А городской житель и не поймет. Для него что сова, что сорока, что филин – все одно.

Разведчики поднялись и пошли к деревне.