— Мне одному страшно, — признался Лешка. — Почитай мне на ночь.

— Хорошо, беги в кровать, а то замерзнешь. Я сейчас приду.

Когда сын ушел, она снова свернула записку и, поискав глазами надежное место, спрятала маленькую трубочку в одну из жестяных коробок с крупами…

На следующий день Женя отправила сына в Саратов, к бабушке.

Прощаясь с матерью на вокзале, Лешка излучал восторг. Он никогда еще не путешествовал самостоятельно на поезде, и радость от внезапных каникул омрачало только одно обстоятельство — дома у бабушки не будет компьютера.

— Мам, как ты думаешь, в Саратове можно будет у кого-нибудь найти приличный компьютер? — в сотый раз спрашивал мальчик, вертясь на своей полке в купе. — Я на всякий случай взял все свои игры. — Он тяжко вздохнул и добавил: — Те, что остались после обыска…

Евгения попросила проводницу присмотреть за сыном.

— В Саратове его обязательно встретят, я уже договорилась. Ну пока, Лешенька! Дай маме тебя поцеловать.

Мальчик насупился, но вытерпел «слюнявые нежности».

«Мне необходимо с кем-то посоветоваться!» — думала Женя, провожая взглядом удаляющийся состав и медленно возвращаясь по перрону на привокзальную площадь.

«С кем-то из друзей Игоря. Сама я представления не имею, куда мне обращаться в Москве! Да-да, обязательно необходимо посоветоваться».

С вокзала она отправилась в центр города.

Серое казенное здание РУБОПа, расположенное рядом с суворовским училищем и местным отделением ФСБ, почти закрывали густо посаженные голубые ели. Напротив здания, на гранитном постаменте, задрав залитое свинцом дуло, возвышался танк времен Отечественной войны — произведение местных оружейников.

Евгения подошла к дежурному и попросила его позвонить по внутреннему номеру.

— Полковник Заметалин? Это Евгения Трегубова, здравствуйте. Можно с вами сейчас встретиться? Да, я внизу на вахте.

Через полчаса ей выписали пропуск.

Она поднялась по знакомой лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой, вошла в кабинет.

Валеру Заметалина она знала лично. Несколько раз он с женой приходил к ним в гости. Мужчины пили пиво, говорили о работе, женщины обсуждали детей, обменивались рецептами и узорами для вязанья…

Войдя в кабинет, Евгения и не вспомнила о том официальном тоне, которым беседовала с Заметалиным по телефону. Одно дело — при посторонних, другое дело — наедине…

— Привет, Валера, — сказала она, расстегивая верхнюю пуговицу шубы. — Мне необходимо с тобой посоветоваться. Мы можем здесь поговорить?

— Почему нет? Садитесь, — кивнул Заметалин.

Евгения пропустила мимо ушей этот сигнал, это холодное «садитесь» вместо приятельского «садись».

— Игорь передал мне записку, — усевшись на стул напротив заметалинского стола, приглушенным голосом сообщила она.

Лицо Валеры удивленно вытянулось.

— Что?!

— Он просит, чтобы я поехала в Москву, там добивалась правды. Подскажи, к кому мне ехать? Я ничего в ваших делах не понимаю. Куда мне обращаться? В Генеральную прокуратуру? В Администрацию Президента? Или в Военную прокуратуру? Я не знаю…

— Он так и написал, что ты должна поехать в Москву?

— Да. Написал дословно — «дуй в Москву, вытаскивай меня».

Заметалин задумчиво посмотрел в окно, потом спросил:

— Записка с тобой?

— Нет. Я ее сожгла.

Что-то заставило ее соврать…

— Плохо, — нахмурился Заметалин.

— Почему? — испуганно встрепенулась Женя.

Заметалин не ответил.

— Кто ее передал?

— Я не знаю. Принес какой-то молодой человек, поздно вечером позвонил, попросил выйти во двор…

Заметалин выведал у нее подробности, а потом снова уставился в окно.

— А что? Ты думаешь, это провокация?

— Сейчас, одну минуту, — сказал Заметалин, снимая телефонную трубку и той же рукой набирая три цифры внутреннего номера. — Сейчас во всем разберемся.