В день рождения жены Кирилл нес на ее могилу двадцать три белых розы — столько, сколько должно было бы исполниться в этот день Елене.

Свернув с центральной аллеи на седьмую линию и пройдя несколько метров вдоль оград чужих могил, братья остановились как вкопанные… Гранитный постамент был пуст. На треснувшей мраморной плите, накрывавшей могилу жены, лежал обезглавленный бронзовый ангел. Рядом валялись обломки гранита. Снег вокруг могилы вымесили следы ночных вандалов.

— Мать твою к… бабушке, кто-о?! — страшным голосом заревел Кирилл, бросаясь на колени рядом с поверженной статуей. — Суки! Падлы! Урою всех, из-под земли достану… Козлы! Ничего святого не осталось. Уроды!..

Пожалуй, с самого дня смерти жены Расторгуев не чувствовал такой ярости.

— Найду, живыми разорву… — орал он. — Заплатят они мне, заплатят, своей печенкой харкать будут, козлы…

Он тер рукавом пальто мокрые глаза, в бессильной злобе бил кулаком гранитный постамент, не чувствуя боли.

— Живыми закопаю… — шатаясь, словно пьяный, бормотал Кирилл, возвращаясь к машине. — Ничего святого не осталось…

Брат насилу успокоил его и повел обратно по аллее к машине.

Он залез на заднее сиденье машины и сжался в комок, дрожа, словно от холода.

Старший брат Василий, ставший после гибели Михаила главой семейного клана, порылся во внутреннем кармане пальто, извлек из похожей на табакерку серебряной коробочки круглую таблетку и протянул брату:

— Глотай.

— Что это? — поднял заплаканное лицо Кирилл.

— Ешь, не думай. Поможет.

— Я колеса, как ты, не жру! Поехали скорее домой. Водки выпью.

— А ну! — Василий ловко зажал брату руки и силой сунул ему в рот таблетку. — Я лучше знаю. Проглотил? Открой рот. Язык покажи…

— Да съел я ее, съел, отвали, — слабеющим голосом ответил Кирилл.

Он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.

— Значит, так, — деловым тоном сказал Василий, обращаясь к водителю джипа — парню лет двадцати пяти, которого в последнее время стал выделять из массы остальных боевиков и приближать к себе. — Значит, так, Андрей, не в службу, а в дружбу — найди, кто это сделал. Пару дней даю, хватит?

Водитель подумал и молча кивнул.

— Потом сочтемся, — пообещал Василий. — Работы это не касается. Это личный договор, между нами.

— Живыми приведи, — заплетающимся языком выговорил Кирилл. — Я сам с ними разобраться хочу!

Андрей утвердительно мотнул головой.

Приемщик в пункте цветных металлов раскололся сразу, как только Андрей приставил к его башке ствол пистолета.

— Я их не знаю, но показать могу! — завизжал он, поднимая вверх руки и с ужасом глядя на пистолет. — Не бейте, ребята, я же не знал!..

— Чего не знал, гнида? — с размаху прикладываясь рукояткой пистолета к уху приемщика, гаркнул Андрей. — Не видел? Тебе повылазило? Отрезанную голову от статуи тебе несут, а ты шлангом прикидываешься? Думал, на дороге нашли?

— Ребята, не бейте, я больше не буду! — вертясь под ударами кованых ботинок, как вьюн на горячей сковородке, визжал мужик.

Вычислить, куда могли направиться кладбищенские грабители, Андрею не составило труда. Вряд ли, думал он, эти козлы потащат тяжеленные мешки куда-то далеко. Скорей всего, отправятся в ближайший круглосуточный пункт. Так оно и вышло.

В районе Николаевского кладбища всего три пункта — в гаражном кооперативе, в подвале магазина «Электротехника» и в вагончике рядом со стройкой. Андрей объехал все три. Бронзовую голову ангела с могилы Елены Расторгуевой он обнаружил на территории гаражного кооператива.

— Они время от времени сюда приходят, — вытирая кровь и сопли, гугнил приемщик. — Нечасто, но приходят. Я их по именам не знаю. Главного, слышал, Костей зовут. Они его Костылем еще называли. Других не знаю. Честное слово, не знаю…