Словно услышав ее мысли, парень улыбнулся в усики и глянул на женщину ясными глазами. Ту аж передернуло. Марфа гадала многим, в том числе и местному жестокому барину. А зверства в нем было столько, что отбавляй… Его жена умерла несколько лет назад, во время родов. И с той поры этот тиран все не мог себе невесту сыскать. Немудрено.

«Теперь ты во власти барина, Инквизитор. Не понравится тебе в России! Будешь работать от зари до зари, как все. Единственная разница, что никогда не состаришься и не умрешь. Но знай – мы еще встретимся»!

А Гвелд просто думал, что же здесь забыла столь сильная ведьма. Как же у него чесались кулаки уложить ее на месте! Невозможно. Эта женщина сделала много плохого в своей практике, и не жалела об этом. И уж точно она не могла думать также, как Энрике. Марфа и вида не показала, что его узнала. Мысли юноши были заняты совсем другим. Он просто шел по своим делам, ни на что не обращая внимания.

Его поселили в новой избе добрые крестьяне, все кто мог избу рубил, так как принято так было. А потом пущай сам женится, деток делает, заводит корову, гусей, коня, кур… Девок хороших и красивых полно, выбирай – не хочу! Да только не учли одного крестьяне – слишком суров парень оказался, говорливых и веселых отбрасывал! Ему подавай стройную, тонкую и белолицую! Просто потому что у него такие вкусы и что он европеец. А не русский!

«Уходи – ка ты, Марфа, подобру – поздорову, кабы чего не вышло! Не нужна мне твоя помощь»! – думал Василий. Он постепенно привыкал к русской жизни, жалел женщин и ребятишек. Помогал любому, кто просил, и ни у кого и в мыслях не было новенькому на шею сесть. Зима шла своим чередом, крестьяне работали на барина, тот же занимался своими делами, обирая многих до нитки. Или попросту слугами делал. Что Васе очень не нравилось. Инквизитор понять не мог, КУДА смотрел император. Почему бы ему не отменить все это издевательство над людьми?! Потому что всякое было, а девушек просто покупали, чтобы те были служанками или балету учились. Балет, кстати, Гвелду не нравился. Как и многое в стране – из порядков…

Время шло дальше, Василий прожил почти год с половиной на новом месте и постепенно привык к укладу. Он полюбился крепостному народу, его уважали, при встрече здоровались. Вот оно, великодушие Светлого. Только жены у Гвелда так и не было. Это всех настораживало.

Также недалеко от деревни было великолепнейшее озеро со скалистыми берегами (местами). Василий не знал его названия, но часто ходил туда любоваться тихой водой, закатами, видами… Чистая, тихая вода успокаивала нервы, душу, такую красоту кельт видел разве что в Финляндии. Одна из скал нависала над водой, производя поистине убойное впечатление: казалось, что она вот – вот сорвется вниз. На нее и забирался Василий. И мог стоять очень долго… Или сидеть, или даже ночевал бывало, любуясь звездами и лунным светом. Каменные складки походили на расщепленную молнией сосну, а при свете солнца утром и вечером играли необычными цветами и бликами. По берегам росли заросли камыша. На ней росла вековая ель, огромная, с пирамидальной кроной, кричали чайки над водой, ловя рыбу. Крупные прекрасные птицы, белые, а иногда розовые в солнечном закатном свете. Крылья их походили на паруса, протяжные крики были безмятежны. Это был совсем другой мир, без крепостного права и законов. По утрам играла хвостами рыба, часов в пять примерно, разбивая тишь. Словно это какое – то море, а не озеро… Дивен был этот берег, и думал Василий, что здесь лишь русалок не хватает. Камыш тихо шелестел, шепча о чем – то своем. Но не рвал его Архимаг – примета плохая. Он иногда ловил рыбу здесь, она попадалась крупная, серебристая, особенно лещи и карпы. Иногда сомы. Жалел их всех юноша, и по большей части отпускал.