Придя домой, он залпом выпил молоко. После этого облачился в кимоно и, сев на пол, приступил к дыхательной гимнастике. Полчаса дыхания по особой системе, пришедшей к нам из древней Индии, помогали обрести спокойствие, проясняли ум и насыщали тело таинственной энергией. Каждый день, где бы ни находился, Андрей выполнял эту гимнастику. Во время медитации он вспоминал всё, что случилось за день, думал о дне предстоящем. Всё казалось ясным, легко осуществимым. Да таковым оно и было на самом деле.

Закончив медитацию, Андрей принял горячий душ и лёг на матрас, брошенный прямо на пол. Будильника он не держал, поскольку всегда просыпался в одно и то же время. Едва голова коснулась подушки, как мысли спутались, свинцовая тяжесть навалилась на грудь, и он уснул. Так спят дети и старики, а еще – люди со спокойной совестью.

Но ему не суждено было проснуться, как обычно, в семь утра. За полночь уже раздался громкий стук в дверь. Стучали настойчиво и без перерыва. Андрей подошел к двери.

– Кто там?

– Открывайте, полиция!

– Вы ошиблись, – сказал Андрей. – Я не вызывал.

– Нам нужен Глотов Андрей Викторович, – раздалось из-за двери.

Андрей помедлил секунду, затем открыл.

– Я Глотов. Что вам надо?

На площадке стояли пять или шесть человек в форме. Все молодые, рядовой состав. Лица серьезные и что-то уж чересчур напряженные.

– Одевайтесь, поедете с нами, – сказал один.

– Куда?

– В райотдел. У нас приказ доставить вас, – проговорил тот, что был за старшего.

Глотова в полиции хорошо знали. Неловкость испытывали все присутствующие.

– А в чём все-таки дело? – спросил Андрей, заранее зная, что ответа не получит.

– Нам ничего не известно, Андрей Викторович. Вы нас, конечно, извините, но мы действительно ничего не знаем. Нам сказали – мы приехали. Возможно, какие-то сведения по вашему делу хотят сообщить…

Полицейский лгал и понимал, что ложь его всем очевидна. Чтобы сообщить сведения, не посылают среди ночи группу захвата.

Андрей не стал больше спрашивать. Быстро оделся, замкнул квартиру, в которую ему больше не суждено было вернуться, и пошёл по ступенькам вниз. На улице стояло два УАЗа, оба с «обезьянником». Этого Андрей не ожидал – ясно было, что придется ехать в качестве задержанного. Хорошо еще, что наручники не попытались надеть. Усмехнувшись, он залез в уазик через заднюю дверь и сел на низенькую скамейку. Дверь захлопнулась. Служивые расселись по местам, и машины двинулись в свой скорбный путь.

На окнах, как и положено, были решетки, на стёклах лёд в палец толщиной – ничего нельзя было разглядеть снаружи. Но город был невелик, и Андрей легко угадывал направление движения. Вот выехали на «кольцо», помчались в гору. Потом – плотина ГЭС; скорость была за девяносто – плотину проехали за полторы минуты. Затем поворот налево, хорошо знакомые спуски по улице «Байкальской». Вот уже и «Байкальская» позади, пронеслись улицы «Тимирязева», «Ленина», «Чкалова», и вот уже «Ушаковский мост». «Да мы в тюрьму едем, не иначе! – поразился Андрей. – Неужели меня в СИЗО везут?»

Это было неожиданно, и это обещало серьёзные неприятности. Так и есть – за Ушаковкой свернули направо и через километр остановились. Послышался приглушённый говор, заскрипели железные ворота – машина въехала в тюрьму, построенную ещё в девятнадцатом веке.

Несколько минут Андрей просидел в тишине и неподвижности – пока улаживали какие-то формальности, затем дверца распахнулась.

– Выходи. Руки за спину. Не разговаривать.

Андрей спрыгнул на снег. Заспанный сержант – здоровый, с бычьей шеей – глядел на него с нескрываемой злобой. Этот был из надзирателей. Для него арестант – быдло, грязь. Кто такой Глотов, он не знал.