«Кромы Орловской губернии. Исполнительным комитетом постановлено принять самые энергичные меры к получению хлеба из волостей, в которых имеется излишек, употребив, главным образом, моральное воздействие, прибегая лишь в крайних случаях к вооруженной силе».

Как бы сознавая, что все эти сообщения малоутешительны, автор в конце книжки прибавляет: «Разумеется, помимо насильственного отбирания хлеба, советская власть принимает все меры, чтобы снабдить деревню всеми предметами первой необходимости по твердым ценам. Для этого обращены в собственность республики все мануфактурные и многие другие фабрики. Все товары поступают теперь на учет государства и государством распределяются. Полной свободы торговли нет и не будет».

Казалось бы, добрые отношения деревни с советской властью были обеспечены ее Земельным законом, который казался большевикам настолько важным, что они отметили не только день, но и час его принятия – 26 октября 1917 года, 2 часа ночи.

Основные его положения таковы:

«Право частной собственности на землю отменяется навсегда; земля не может быть ни продаваема, ни покупаема, ни сдаваема в аренду либо в залог, ни каким-либо другим способом отчуждаема. Вся земля – государственная, удельная, кабинетская, монастырская, церковная, посессионная, майоратная, частновладельческая, общественная и крестьянская и т. д. – отчуждается безвозмездно, обращается во всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней.

За пострадавшими от имущественного переворота признатся лишь право на общественную поддержку на время, необходимое для приспособления к новым условиям существования» (ст. 1).

«Право пользования землею получают все граждане (без различия пола) Российского государства, желающие обрабатывать ее своим трудом, при помощи своей семьи или в товариществе, и только до той поры, пока они в силах ее обрабатывать. Наемный труд не допускается» (ст. 6).

«Землепользование должно быть уравнительным, т. е. земля распределяется между трудящимися, смотря по местным условиям, по трудовой или потребительной норме. Формы пользования землей должны быть совершенно свободны – надельная, хуторская, общественная, артельная, как решено будет в отдельных селениях и поселках» (ст. 7).

В газете М. Горького «Новая жизнь» от 31 декабря 1917 года помещена была беседа с народным комиссаром земледелия Калегаевым[12]относительно хода осуществления декрета.

«Декрет о земле, – признается народный комиссар, – не является строго разработанным и продуманным законом. Это скорее лозунги, брошенные в массу. И нельзя отрицать, что в результате этого декрета процесс передачи земли земельным комитетам прошел далеко не планомерно и не безболезненно.

Помещичьего землевладения и класса помещиков уже не существует. Можно говорить только о бывших помещиках. Вся помещичья земля, безусловно, находится в руках крестьян. Мало того: помещичьи усадьбы и инвентарь также перешли к крестьянам, причем нередки случаи, когда помещичьи дома разбирались по бревнам и распределялись между крестьянами. Помещики часто просили разрешить им вывезти хотя бы белье, но и это не всегда разрешалось. Вообще, захват земель нередко сопровождался эксцессами, причем, как общее правило, можно отметить следующее: в тех местах, где захват земель был самочинно осуществлен земельными комитетами еще до Октябрьского переворота, эксцессов почти не наблюдалось; и наоборот: там, где частная собственность сохранилась в неприкосновенности, переход ее к крестьянству ознаменовался большими эксцессами. Во всяком случае, передача земли земельным комитетам – совершившийся факт, вырвать землю у крестьян теперь уже ни при каких условиях невозможно».