Купцы говорили: «Отцы наши и деды молились двумя перстами, ан ничего, и сами жили не худо, дык ишшо и нам от ихнего богачества немалая толика досталась».

Всё это положило начало старообрядческому расколу в Русской церкви. Тех людей, которые подозревались в приверженности к старообрядству, притесняли всячески. Их не только предавали анафеме – в дальнейшем им также было строжайше запрещено занимать начальствующие должности. А спустя малое время староверов даже двойной подушной податью стали облагать. Если в конце пятидесятых годов семнадцатого века народ покидал Москву ещё единичным порядком, то к началу шестидесятых годов явление это приняло массовый характер.

Появились группы старообрядцев, которые впоследствии сами по себе разделились на многочисленные согласия. Можно сказать, что народ православный, который придерживался старой веры, стал делиться на секты. Именно в те времена появилось слово «сектант». Вследствие церковного реформирования, повлёкшего за собой раскол церкви на Руси в пятидесятые и шестидесятые годы семнадцатого века, наступило и противостояние внутри самого русского народа. Начали образовываться многочисленные церкви старого завета – «скиты» в просторечье. Последствия раскола окончательно не преодолены и по сей день. В наши дни уже хорошо известно, чего хотел добиться патриарх Никон, меняя церковные каноны, но чего он добился? Точно известно, что многие люди предпочли лучше сгореть заживо, чем принять нововведения.

Далёкие пращуры староверов, жившие по заветам Христа, имели нерушимую веру и крепкий характер. Даже малейшие изменения в обрядах своей религии эти люди воспринимали как измену не только вере, но и памяти предков. Несогласные с новыми канонами не дожидались, чтобы их предали анафеме. Старики собирали свои семьи (а семья в те времена состояла из десяти, а то и пятнадцати человек) и всем скопом двигались в укромные места, подальше от всего, что могло смутить души. Этих людей впоследствии и прозвали семейскими. Они укладывали в заспинные поняги[7] старинные иконы, кресты и древние книги, брали запас харчей, а потом шли в никуда. Главное, что нужно было взять обязательно, – это топор за опояску. Так и говорили: с острого топора яствовать идём. Под этим подразумевалось, что умелые руки и топор в этих руках всегда семью прокормят. Сторонники старой веры, уходя от преследований, побежали на окраины России, в том числе в Сибирь. По справедливому замечанию историка Ф. Ф. Болонева, их положение по сравнению с другими гражданами России было намного хуже – хуже католиков и протестантов, мусульман и буддистов. Но система гонений за веру отцов и дедов, за обряды предков тесно сплотила старообрядцев, выработала в их семейской среде черты трудолюбия, предприимчивости, трезвости, здравомыслия. Ссыльные старообрядцы во всей Сибири всегда умели довольствоваться малым, труд для них был необходимым средством постижения и обретения благочестивого жития. Человек труда всегда был уважаем и почитаем в их среде.

Важно отметить особенность старообрядчества. Находясь в оппозиции к официальной церкви и властям, староверы не принесли зла России, а, наоборот, всячески содействовали её развитию: расширяли границы империи, осваивали новые, часто труднодоступные территории, создавали промышленность, сохраняли природу. Сибиряк Валентин Григорьевич Распутин писал: Мы должны быть благодарны старообрядчеству за то, в первую очередь, что на добрых три столетия оно продлило Русь в её обычаях, верованиях, обрядах, песне, характере, устоях и лице. Эта служба, может быть, не меньше, чем защита Отечества на поле брани.