Несколько раз гвардейцы Гнатюка отбивали атаки каких-то банд, мечтающих поживиться местными складами. Погода ухудшалась, приток «здоровых и молодых» оборвался, зверствовали инфекции и эпидемии. Население старело – год в бесчеловечных условиях шел за три. Но «республика» жила и защищалась. Люди Гнатюка совершали вылазки в Новосибирск, возвращались с добычей и потерями. Мутантов изгоняли, распространение заразы прерывали на корню, жестко. В 2028 году под развалинами бывшего периферийного городка проживало в общей сложности не меньше пятнадцати тысяч человек, что было сопоставимо с численностью населения в «докризисные» годы. А в городе Новосибирске в это время…

Город попросту перестал существовать. Он превратился в призрак, в вымершего динозавра. Там еще обитали какие-то люди, но они забивались в норы, доживали свой век в вечном страхе, холоде и голоде. Лютовали банды, сражаясь в основном друг с другом за кое-где сохранившиеся запасы еды и горючего. Город накрыло именно то, о чем вещал профессор технического университета. Взаимодействие химии с радиацией приносило интересные плоды. Появлялись собаки-мутанты, люди-мутанты. Возникали «зомби» – именно из их компании была троица, умертвившая Аду. Сначала на отдельных территориях – нагоняя ужас на людей и мутантов (собственно, мутанты и были безвредными бывшими людьми), потом они захватывали район за районом, их становилось больше, они зверели, превращались в прожорливых монстров, сбивались в стаи. Их называли бесхитростно – «зараженными». У этой публики деформировались тела – особенно головы и верхние конечности. Они были, в принципе, теми же мутантами, только куда опаснее. Сильные, вечно голодные из-за ускоренного метаболизма. Никто не знал, как передается эта болезнь – возможно, через кровь, возможно, через воздух. Приходили тревожные сообщения, что они уничтожили в городе уже несколько банд, потихоньку выдвигаются в западном направлении. Потом та памятная атака, когда они на шару пытались прорвать ограждение. Потом проникновение этой троицы к моему самолету. Как прошли? Проползли по подземным полостям и пещерам? Хорошо, если действовали отдельно от коллектива, и их было только трое. Тогда какая-то фора у властей есть. Я не мог держать информацию в себе! Я был обязан поделиться с властями! В конце концов, атаку троицы необязательно связывать с женой полковника в моей постели. Я должен был не спать, а бежать в город, бить во все колокола!

Но сон пришел, когда его уже не ждали. Я много выпил, много пережил, еще и поработал – отключился без задних конечностей…

А утром меня посетила мысль, от которой я вздрогнул и перекрестился: не пора ли менять место жительства? К черту, какая только дичь по утрам не приходит в голову… Пейзаж в иллюминаторе оставался прежним, зараженные по крыше не топали. Холодный чай с плесневелыми сухарями, теплая одежда, не стесняющая движений, хорошо скрывающая нож и пистолет. Перед уходом из самолета я вскрыл пузырек с антибиотиками, проглотил две таблетки. Добывать антибиотики с каждым годом становилось сложнее. Это не было панацеей, но какую-то пользу они приносили, защищая организм. Убивали микробы, бактерии, предохраняли от инфекционно-воспалительных заболеваний. В ходу был не только тетрациклин, а также доксициклин, хлортетрациклин – до катаклизма их применяли в ветеринарной практике, а сейчас уже было без разницы. Упаковка и субстанция значения не имели – глазные мази, мази для наружного применения, порошки, таблетки, покрытые оболочкой…

Вчерашние события уже казались дурным сном. Когда я выбрался из самолета, меня не окружила толпа оголодавших монстров. Утро было относительно светлым, дым поднялся, и можно было не отхаркиваться через каждые несколько вдохов. Похоже, организмы у людей перестраивались. То, что было ядом 12 лет назад, уже неплохо усваивалось и не вызывало отчаянных неудобств. Я брел по «целинному» полю, тщательно глядя под ноги и по сторонам. Дистанция от самолета до города составляла полтора километра. Через двадцать минут я уже шагал с невозмутимым видом по улице Ломоносова, свернул на ЖКО Аэропорт, оттуда – на улицу Военный городок. Развалины многоэтажек заросли тленом. На первых этажах обитали люди – там стены заново обкладывали кирпичами, упрочняли полы, лестничные пролеты, подпирали потолки бетонными колоннами на случай серьезных «сейсмических событий». Словно гаражи-ракушки, между зданиями пестрели выпуклости на ровном месте – входы в подземные лабиринты, где проживала добрая половина населения. Деревьев в городе не осталось. Нормальных тротуаров тоже не было. Но основные проезды и проходы расчищали, и в городе, как ни странно, существовало автомобильное движение. Впрочем, не такое, чтобы нетерпеливые автолюбители скапливались в пробки. Мимо меня по разбитой проезжей части протащился старенький японский грузовик, набитый коробками. Из кабины струился сизый дымок – водитель курил зловонный самосад. За грузовиком проехал микроавтобус на гусеничной платформе, обшитый стальными листами – собственность караульного батальона, на котором сонных (но сытых) вояк развозили по постам. В конце улицы показался патруль – трое бородатых гвардейцев в камуфляжных бушлатах и вязаных шапочках. Один из них что-то вещал в рацию, другие зевали и равнодушно смотрели по сторонам. Горожан на улицах было немного, бесцельные прогулки потеряли смысл, а «час пик» уже прошел. Женщина в платочке и ватнике робко семенила вдоль ободранного фундамента, опасливо косясь в мою сторону. Двое волосатых мужиков не самого атлетического сложения – в стареньких пальто и драных треухах – волокли в свою норку ржавый генератор. Впрочем, на углу Военного городка и ЖКО Аэропорта было многолюдно. Жителям окрестных домов привезли еду, и они выстраивались в очередь под бортом грузовика, выбираясь из развалин и подземелий. Дисциплину отточили – никто не лез без очереди, люди ждали, зябко кутаясь в обноски. Кто-то надрывно кашлял. Нормы с каждым годом снижались, но и это горожане сносили стоически. В блокадном Ленинграде было тяжелее! Каждый брал положенную пайку в тонком полиэтиленовом пакете, уносил в свое жилище. Раздатчик пищи делал отметку в суровом гроссбухе, переходил к следующему соискателю. «Высокая мода» в этом сезоне подразумевала полный отказ от элегантности и человекоподобия. С каждым годом мирные жители Оби все больше напоминали бомжей. Брать одежду было негде, скудеющие складские запасы обслуживали только силы самообороны. Люди кутались в заношенное старье, заворачивались в дырявые покрывала, оборачивались шарфами, спасаясь от промозглого ветра. Летом было проще. А вот с приходом осени, когда усиливались ветра и резко опускалась температура…