Безумный блеск в глазах. Румянец на щеках. Мысли уже там, с ним…

«Останься. Не уезжай. Не будь дурочкой»,– хотела сказать я ей. – «Там уже ничего не найти, кроме сожалений и боли. Даже если тебе кажется, что это наслаждение. Не будь жалкой! Ведь они не любят слабых.»

Но я только пожала плечами.

– Если передумаешь– звони.

– Спасибо,– она улыбнулась, казалось, с облегчением. – Я знаю, что я дурочка. Я все знаю, но…

– Да ладно. Все мы через это прошли.

– Только я припозднилась,– усмехнулась она.

– Ну, а где ж тебе было. Пока все набирались опыта, ты по двенадцать часов тренировалась в женском монастыре.

– Это точно.

– Может, успеешь еще чаю выпить?

Она взглянула на экран.

– Он уже подъезжает. Сказал, выходить заранее. Не любит ждать.

– Аа…

Сердито зашумел электрический чайник.

Короткое прощание-благодарность-извинение за ранний уход. Мужчины привстали и ответили любезно. Нырнула в туфли-лодочки из Милана. Я подумала, что она одевалась сегодня «для него», не зная, увидит ли, но вдруг… Сегодня «вдруг» наступило, а завтра его не будет. Мне стало ее жаль. И, вернувшись в комнату, я крепко сжала руку мужа под столом. И он придвинулся ближе. Остаток вечера прошел на удивление непринужденно. Почему-то не было «опасных» вопросов, а Тимур в перерыве между пончиками умудрился разговорить Витю на одну из своих любимых философских тем. Он это умел. Я не вмешивалась. Пусть мужчины говорят. Я думала о жене Виктора, о том, какая она и почему они разошлись. Ощупывала языком лунку, где был зуб, и удивлялась, как это мой стоматолог ведет беседу с моим мужем у меня в гостиной…

Подошло время прощаться. Виктор вызвал такси и уже на пороге как бы невзначай сказал:

– А подруга-то несвободна?

Почему-то сказал с оттенком разочарования и, как будто, даже упрека. Или я все это надумала…

– Там все сложно.

– Ясно,– вздохнул он. –У нее сложно. У меня сложно. Значит, не судьба.

– А как же минус на минус дает плюс?

– В математике,– кивнул он, впервые за весь вечер став очень серьезным, и лучики вокруг глаз померкли, оставив лишь бороздки. – В математике– да. А жизнь, она неточная наука.

Он еще раз поблагодарил, пожелав всего наилучшего и распрощался.

Тимур поймал меня на перепутье между комнатами, взял из рук гору грязной посуды, отнес в мойку и только тогда признался. Пока мы с Витой отсутствовали, он рассказал Виктору, что он– не стоматолог. Я сначала оскорбилась, расстроилась. Как он мог саботировать этот вечер, подорвать мою репутацию!

– Не волнуйся. Он сказал, что с ним такое не в первый раз. Очевидно, он пользуется популярностью у пациенток.

– Вот спасибо, успокоил. Теперь он думает, что я одна из тех дурочек…

– А пончики были волшебные! Весь вечер стоил одних пончиков!

– По крайней мере, ты их уплетал со спокойной совестью. А как тебе трюк с бокалом?

– Так это был трюк?

– Конечно! Я же тебя спасала.

– Ну, знаешь, могла бы и побольше доверять собственному мужу! У меня был готов ответ.

– И какой же?

– Дудки я тебе теперь скажу. Мучайся!

Оставив грязную посуду, я вылила остатки белого вина в бокал и села на барный стул, ощущая, как растекается и спадает эмоциональное напряжение вечера.

– Тимур!

– А?

– Смотри!

– Куда? На пустые бутылки?

– Да! Видишь, они одинаковые.

– И что?

– А то, что одну принес Виктор, а вторую– Вита.

– Ааа… мы обменялись долгим взглядом.

Если весь жизненный опыт, включая наши впечатления, воспоминания и эмоции, сохраняется в теле, то под чьим контролем находятся они в действительности: мозга, сознания или души? Кто в ответе за наши «не вовремя» пришедшие воспоминания, за навеянные ароматом духов, словом, выхваченным случайно и попавшим точно в цель, музыкой, зацепившей нерв, натянутый немного сильнее прочих? В наших ли силах остановить это трепетание и должно ли противиться ему в угоду настоящему?..