– В данный момент времени совершенно не важно, с кем ты говоришь, Сотников. Важно, что ты делаешь.

– А вот с этого места поподробнее, пожалуйста. – Анвар ни на секунду не позволил себе думать, будто это какой-то розыгрыш.

– Ты смелый человек. Умный и удачливый, – голос сделал паузу, будто затягиваясь сигаретой, – но не бессмертный.

– Ну что ж вы так, без предисловий сразу к угрозам переходите? О чем речь? Я кого-то обидел, старушку толкнул?

– И не слишком сообразительный. – Голос продолжил, словно не слыша Сотникова.

– Вот что, прекрасный незнакомец, или переходи к делу, или не отнимай у меня время. – У Анвара начало заканчиваться терпение.

– Не дерзи, Сотников. Ты зачем суетишься? Ты не понял, что это дело мертвое? Тебе же все вчера объяснили. Медаль хочешь? Не будет в этом деле медали. Максимум – это эпитафия на могиле. Успокойся, пока тебе по-хорошему предлагают. Все будет адекватно оценено, не обидят, не переживай. А дело оставь.

– Ну, это не разговор. Я что, должен вот так сразу испугаться и нырнуть на дно?

– Я тебя не пугаю, Сотников. Ты человек известный, кому, как не мне знать, что тебя на испуг брать бесполезно. Предупреждаю, чувствуешь разницу? Можно сказать, переживаю за тебя.

– Не убедительно. А ты сам-то что об этом деле знаешь? Ты один из гастролеров? Или заказчик?

– Я тебя предупредил. Ты подумай над моими словами. Одним следователем в Особом отделе меньше, одним больше – разницы никакой. А вот жизнь у тебя одна. И я тебе сильно советую ее беречь, не расходовать без необходимости. Не твоего калибра это дело.

– Как ты говоришь? Не моего калибра? Что-то подобное я сегодня уже слышал…

– Вот видишь, есть рядом с тобой умные люди, дают тебе хорошие советы. Не пренебрегай ими.

И незнакомец отключился.

Сотников посмотрел на экран мобильника – номер, конечно же, не определился. Опять-таки можно было через руководство надавить на операторов мобильной связи и найти в конце концов звонившего, если будет повторный звонок, но… Не «можно было», а «можно было бы», если б не тот факт, что начальство само не погладит инспектора по голове за его активные действия.

Никакого чувства испуга разговор в душе Анвара не оставил. Слишком мягко и спокойно говорил незнакомец. Без экспрессии. Именно поэтому Сотников принял его угрозы всерьез. Какие-то мощные силы стояли за убийствами, хорошо осведомленные и уверенные в себе до наглости. Он включил сигнал поворота, вырулил на набережную Фонтанки и поехал в офис, намереваясь теперь раскрыть это дело во что бы то ни стало.

К сожалению, именно у Анвара Сотникова абсолютно отсутствовал дар предвидения.

Солнце палило нещадно, но чернокожие рабочие, казалось, не замечали жары. Они методично делали свою работу, то есть копали отсюда и до вечера. Конечно, стоило Мугаби отвернуться, как они норовили облокотиться на лопату и предаться созерцанию океанского прибоя, бившегося о скалы там, далеко внизу. Постоянный южный ветер не приносил прохлады, но приятно пах морской солью и йодом, придавая силы. Впрочем, для рабочих это не был каторжный труд, выматывающий и истощающий, как в каменоломнях или на стройке. Наоборот, для любого местного жителя такая работа что манна небесная. Археологи хорошо – по местным меркам – платили, не требовали надрываться с утра до ночи, а когда находили что-нибудь интересное, вообще разгоняли рабочих по хижинам и доставали свои лопатки и кисточки, чтобы копаться в песке самостоятельно. А хижины так только назывались – это были добротные сборные домики, легкие, но прочные. Еще два десятка лет назад в них жила охрана, рабочих туда и близко не пускали. Тогда здесь тоже много копали, но не искали сохранившиеся предметы древнего быта, а добывали изумруды открытым способом. Не очень хорошие, мелкие и мутные, они тем не менее неплохо продавались, так что владельцы острова и карьера не жаловались. Потом все изменилось, остров перешел в государственную собственность, белых немножко прижали, а карьер забросили. Хотя и сейчас нет-нет да и найдет какой-нибудь отлынивающий от дела землекоп пару грязных осколков. Их можно продать в Кейптауне и получить несколько американских долларов, которые, в свою очередь, охотно принимали в барах и забегаловках.