– Бедный Жаромский, – кручинился князь Орши, – за что такая несправедливость на голову этого героя!? Если бы убили одного Гонсевского, я бы не особо переживал. Сам заслужил, своим темными делишками. Но этот мошенник потащил за собой в пекло и Жаромского!

– Никто не хотел убивать Жаромского, – заикаясь объяснял Сорока, – все произошло, как в пьяной драке…

Михала Казимира весть об убийстве Гонсевского и Жаромского застала во Львове в свите Яна Казимира. Да, Михал требовал у короля, чтобы у Гонсевского забрали пост директора и булаву польного гетмана. Но чтобы так расправиться! Несвижский Радзивилл сразу же понял, что дни конфедерации после такого преступления сочтены. От конфедератов тотчас отвернулись многие, кто недавно их поддерживал. Даже сами конфедераты, недовольные расправой над известными в стране людьми, выходили из Братского союза, бросая оскорбления в адрес и Хвелинского, и Навашинского, и Котовского с Неверовским. Сказать, что Гонсевский был не виновен не мог никто, как и к ответу многие желали призвать зарвавшегося польного гетмана, но тем не менее, такого беззакония в пределах Княжества никто не ожидал.

Остро встал вопрос и о человеке, который должен срочно занять пост польного гетмана. От этого зависел и ход дальнейших боевых действий против оккупационных войск Московии. Михал предлагал кандидатуру Богуслава, хотя Несвижский князь прекрасно понимал, что после мартовского сейма 1662 года, когда Богуслав вновь выступал наперекор королю почти во всех вопросах, отношения между его кузеном и крестным опять охладились. Да и противников у Богуслава среди поляков не поубавилось. – Это наглый и кичливый пан! – науськивали Яна Казимира недруги Богуслава. – От него чего хочешь можно ожидать. Не слушайте, Ваше величество, Михала. Не соглашайтесь на Богуслава Радзивилла при всех его достоинствах, как солдата.

Король, впрочем, во время пребывания в плену Гонсевского сам предлагал Богуславу временно заменить смоленского князя и взять булаву польного гетмана. В тот раз Богуслав отказался, зная, что это мера временная, и что все равно вскоре придется уступить булаву Гонсевскому. А такой подарок этому мерзавцу, коим считал Богуслав Гонсевского, Слуцкий князь делать не желал. Сейчас Гонсевского не стало. Богуслав, подталкиваемый Михалом, попросил аудиенции у королевы, и со всей своей галантностью и умением блеснуть светскими манерами, как и тряхнуть своей белой голландской шляпой с пышным пером и завитушками на золотистом парике, сообщил Гонзаго, что готов-таки принять гетманство. Еще не одна женщина не смогла сказать «нет» самому блестящему светскому льву всей Речи Посполитой. Не смогла и Гонзаго.

– Я обещаю, пан Богуслав, всяческую вам помощь и поддержку.

Богуслав мило улыбнулся, низко склонив голову. Эти слова многого стоили, практически означая «вы приняты», учитывая огромное влияние королевы на мягкосердечного Яна Казимира. И учитывая то, что личные отношения Людвики Гонзаго с Богуславом также нельзя было назвать радужными. Да, похоже, что кроме Яна Казимира Гонзаго вообще мало кто любил. И на то были причины. До женитьбы на Владиславе Мария Гонзаго слыла во Франции интриганкой и жуткой авантюристкой. Поговаривали даже, что у нее родился внебрачный ребенок, которого она тщательно скрывала от посторонних глаз. Уже далеко не девушкой, дамой тридцати с лишним лет Мария Луиза впервые вышла замуж за короля Владислава, который, зная о многочисленных былых любовниках своей супруги запретил ей называться священным именем Девы Марии, но только вторым именем Луизой, заменить его позже на Людвику. Да и то сей брак состоялся лишь при самом активном содействии кардинала Мазарини, на тот момент полноправного правителя Франции… Вот и сейчас, отвешивая поклон, Богуслав мельком подумал, что такое быстрое согласие не в стиле королевы. И не ошибся.