Он с наслаждением растянулся возле печки. От тепла быстро сморило, и Мик даже не услышал, ответила ему Нири, или нет. А проснулся от холода. Дрова в печи прогорели и в избушке с непривычки зуб на зуб не попадал. За окном было темно. Да так, что хоть глаз выколи, а ещё надрывно завывал ветер.

Мик наощупь сложил дрова в печь, и когда пламя привычно лизнуло поленья, шагнул к окну, накрепко закрытому ставнями, и осторожно заглянул через небольшую щель. На улице бушевала вьюга. Ветер поднимал снег и пригоршнями бросал в окно. Метель - это хорошо. Теперь то уж точно никто не разглядит их следы. Но и они тут застряли, пока непогода не кончится. А крупы то тут не сказать, чтобы много. Охотники не стремились пополнять запасы в избушке, а может и не заходили сюда много лет, кто его знает.

Спать он больше не мог, поэтому присел возле печи. Каша ещё оставалась в горшке. Он поставил её подогреваться. Эх, воды бы вскипятить попить. Но выходить на улицу в такую метель – это значит выстудить их маленькое жилище, поэтому Мик просто сидел и смотрел на огонь. Он создавал причудливые отблески на стенах, освещая избушку.

Жаль, у него нет ни одной книги. Сейчас бы было чем заняться. Но невольно все его мысли возвращались к Нири, красавице, с которой он волей Создателей оказался связан. Скажи ему кто об этом ещё месяцом ранее, он бы решил, что это насмешка судьбы. Но, сейчас, так уж вышло, что он отвечает за неё. Да и идти ему по большому счёту некуда. Он поможет ей добраться до дяди, а там уж видно будет. Мик не любил загадывать так далеко. Говорят, что загад не бывает богат. И это истинно так. Так что вот доберутся они до её родины и тогда решат, что будут делать дальше. Ну точнее, он решит, сам. Ведь шуту не место рядом с красавицей, будь она хоть трижды добра к нему.

Мик вздохнул, поправил кочергой дрова в печи и подошёл к Нири. Сам не знает зачем. Посмотреть на неё лишний раз. И нахмурился. В свете занимающегося дня было видно, что она дрожит. И дышит хрипло и прерывисто. Мик дотронулся до лба. Тот обжигал огнём. Вот тебе раз! Он попытался вспомнить, чем сбивать жар, и по всему выходило, что нужны специальные травы, а ещё гусиный жир бы не помешал. В ближайшей деревне есть лекарь?

- Нири! – Он попытался её разбудить, дотронулся, но тщетно. Она только застонала и повернулась на другой бок. Совсем дело плохо! И медлить нельзя.

Он снял с неё шубу, укрыв единственным одеялом, взял шапку и сапоги. На улице едва-едва рассвело. А ещё мело так, что можно потеряться в двух шагах, если не знать, куда идти.

- Нири! – Снова попытался он разбудить её. И она наконец-то открыла глаза.

- Мне плохо, - прошептала тихо.

- Ты заболела. Нужен лекарь. Я схожу за ним. У тебя есть, что ещё продать, кроме перстня? – Он бы всё отдал, лишь бы она выздоровела, но у него самого, к сожалению, ровным счётом ничего не было. Разве что чудесный камешек, да разве он нужен кому-то?

- Кинжал, - тихо ответила Нири. Потом с трудом достала его и отдала ему. И, казалось, на этом её силы закончились. Она снова впала в забытьё.

- Я скоро приду, - прошептал ей Мик. – Только дождись.

И шагнул за дверь.

Нири

Было плохо, да так, что она едва сознавала, где она и что с ней. Пожалуй, давно она так не болела. Да, что там давно! Никогда она не болела так сильно. Она то проваливалась во тьму, то снова выплывала на свет. И тогда ей становилось страшно и хотелось снова уплыть в блаженное забытьё. Потому что она была одна. Догорали дрова в печи, за окном выла вьюга, занимался рассвет, а у неё не было сил даже сесть на постели.