«Что делается с народом! – каждый раз после спектакля горестно причитал Альфонсо. – Он вырождается! Что за интересы и вкусы! Друзья, мы присутствуем при падении нравов!»

«Я бы не сказал, – обычно возражал Анри. – Думаю, мы пожинаем плоды прошлых поколений. Пошлую комедию любят потому, что впитали эту любовь с молоком матери, а от нового будут шарахаться, как от чумы до тех пор, пока не вырастет новое поколение, вскормленное чистыми и высокими помыслами».

«Прости, мой мальчик, – на подобные рассуждения Альфонсо обычно улыбался. – Ты вдаешься в философию, но она слишком далека от реальности и вряд ли поможет нам!»

Потом они долго спорили: старый актер убеждал молодого в том, что тот еще плохо знает жизнь и поэтому идеализирует ее, а Анри доказывал, что жизнь не может быть идеализирована просто потому, что она справедлива, гармонична и прекрасна – в ней поровну и плохого, и хорошего. А посему, считал он, необходимо очищать свои пьесы от скверны и грязи. Альфонсо вздыхал и разводил руками. Он знал больше, он имел актерский опыт, гораздо превосходящий жизненный опыт Анри. Карменсита, словно маленькая птичка, пряталась куда-нибудь подальше от глаз и из своего укрытия следила за спором своих товарищей. Ей нравилось, как они говорят, и, хотя она ощущала, что Альфонсо тысячу раз прав, ей так хотелось поверить Анри, поверить в то, что на земле есть Высшая Справедливость, Великий Разум и еще что-то такое, чего она даже и понять-то толком не могла. У Дени же подобные споры вызывали одну-единственную реакцию: едва заслышав слова «что делается с публикой…», он оставлял спорящих и отправлялся на поиски корма для лошадей. Его, пережившего множество потерь, утомляли рассуждения о Высшей Справедливости, в которую он давным-давно перестал верить.

Итак, к тому времени, когда Альфонсо вернулся, почти все уже было подготовлено к представлению.

– Какие новости? – спросила его Карменсита. – Что будем давать?

– Не спрашивайте! – устало отмахнулся Альфонсо. – Тут нужно нечто среднее между глупостью и озорством.

– Понятно, – быстро сообразил Анри. – Играем «Свинью-невесту». Роли все помнят?

Дени поморщился, Карменсита хихикнула, а Альфонсо с удивлением посмотрел на Анри:

– Ты что, и вправду хочешь показывать этот бездарный бред?

– Смешное, в отличие от пошлого, не бывает бездарным! – парировал молодой человек.

– Но я уже вышел из того возраста, когда можно убедительно сыграть глупого воздыхателя! – не унимался Альфонсо. – Я не готов роли. Не готов!!!

– Ах, мой друг! Тебе всегда хочется славы! – Анри был предельно ироничен. – Но, увы, сегодня ты отдыхаешь. Играть буду я.

– Ты ведь никогда… – начал Альфонсо и осекся.

Анри широко улыбался ему.

– Без репетиции…

– Чем меньше репетиций, тем больше простора для импровизации! – заявил молодой человек.

Карменсита засмеялась. Даже Дени выдавил улыбку.

Альфонсо рассердился:

– Ты, Анри, вероятно, считаешь, что достаточно знать содержание пьесы, чтобы ее сыграть?

– Конечно! А разве нужно что-то еще?

– Ты – не комик! Ты ничего в этом не смыслишь и не сможешь добиться истинного успеха у публики!

– Ладно, мастер, комик – ты, – неожиданно вставил свое слово Дени. – Не тряси руками в воздухе, скоро спектакль, лучше дай парню совет. Может, это ему пригодится.

– А то как завалю всё ко всем чертям! – закончил Анри и заключил Альфонсо в объятья.

Против таких аргументов старому актеру было нечем возразить. Он махнул рукой и ушел за сцену.

– Ничего, – сказал Дени молодому человеку. – Ты парень сообразительный и хочу, чтобы ты меня послушал. Запомни мои слова: ты сыграешь эту роль