– А ты-ы мо-ожешь!! Не в первый раз, что ли, да-а?

– В первый, – вяло ответил Сергей и передал самокрутку дальше.

– Так откуда ты родом, я так и не понял? – уже более внятно переспросил офицер.

– Что?

– Родом откуда, спрашиваю, солдат?

– А-а-а, родом, – не понимая, чего от него хотят, Сергей беспомощно замолчал. Но в какой-то момент он опомнился. – Родом, – повторил он. – А-а-а, родом? – пытаясь понять, что обозначает это такое трудное для него слово, – ро-о-до-мм, – проговорил он и закрыл глаза.

– Ты что, больной, а-а, или притворяешься, или закосить от службы хочешь? Закосить уже не получится, поздно, раньше нужно было думать, солдат, – ехидно улыбаясь, сказал коротышка.

– Да его торкнуло, – вступился кто-то из солдат. – На, хлебни «Си-Си», полегчает.

Сергей взял ходившую по кругу баночку и жадно припал к ней губами.

– Ну-ну, ты сильно там не увлекайся, как там тебя? Если я не запамятовал после обкурки, по-моему, Крымов, так, что ли, ты говорил, да, солдат? – Коротышка в упор посмотрел на Сергея.

– Да, так, товарищ… – Сергей сделал небольшую паузу.

– Прапорщик, – подсказал коротышка. – Так откуда ты, солдат? – в очередной раз попытался он получить ответ на интересующий его вопрос.

– Да я что-то замерз, – сказал Сергей, не обращая на прапорщика никакого внимания. – Что-то ночь какая-то холодная.

– Так надо думать, что холодная, – отозвался младший сержант Ларик. – Все-таки ноябрь месяц на дворе. – В Союзе сейчас уже шубы надели и шапки. У нас в Новосибирске – вот где холодрыга. А здесь что, только в это время холодно по ночам, а днем пекло. – Он посмотрел на Сергея с большим сожалением, а может быть, с желанием оказаться сейчас в родном до боли в сердце городе. У него заныло в груди, и воспоминание сладостной волной прокатилось по всему телу.

– А ты откуда, браток? – поднимаясь на ноги, спросил Ларик, мельком взглянув на Сергея, и подбросил аккуратно в костер деревянные щепки разбитого ящика из-под снарядов.

– С Казахстана я, – тихо вымолвил Сергей, вглядываясь в разгоревшийся огонь и вытягивая руки навстречу прожорливым языкам пламени.

– Так бы и сказал, а то молчишь, я уж думал, что ты косишь.

– Так бы и сказал, – пробубнил прапорщик, подсаживаясь поближе к огню. – Есть у нас кто-нибудь оттуда, а-а? – Он обвел взглядом согревшихся солдат.

– Нет, – тихо ответил кто-то.

– Ничего, приедешь на место, найдешь своих земляков. Там их много, там целая Россия, солдат, – коротышка махнул рукой в темноту. – Без земляков трудно, но ничего, ты своих найдешь обязательно. Я уже нашел стропилу, – он улыбнулся. – Как-то по-дурацки получилось, но ничего, больше уважать будет. Вот так-то, солдат, – он снова стал ворошить и без того хорошо горевшие угли шомполом.

Немного помолчав, прапорщик поднял тяжелую голову и, раскачивая ее из стороны в сторону, откинул назад, обхватил ладонями и, сильно сжимая, болезненно застонал.

– Сегодня после вас, когда мы расстались на взлетке, – заговорил коротышка, – вертушка «корова» взлетала, может, помните, – он вопросительно посмотрел на сидевших у костра солдат. – Так я знал этого командира, и штурмана, и всю его команду. Эх, ребята, ребята, кто нас сюда послал, в эту клоаку, для чего мы здесь, кто за это ответит, господи-и-и-и, где-е-е, – он замолчал, остановившись на полуслове. И, как тогда, перед строем, запутался в словах, но сейчас не злобный крик вырвался у него, а какой-то булькающий всхлипывающий стон, мало похожий на рассказ. – Так я его хорошо знал, хорошо знал, – повторил он, сдерживая выступившие слезы. – Домой в Подмосковье отправлял подарки родным. Он всегда работал на этой линии пересылки в Афган молодых. Им-им-им, – он опять как-то непонятно замычал, путаясь в словах. – Так его сбили сегодня над Кундузом, с полной загрузкой, с ним еще сто с лишним человек, вот так вот. – Он опустил голову и обхватил ее вздрагивающими руками. – Не хотел говорить, но я не могу, не могу я, с ума схожу.